— А вы думаете, что он выберется? — с сомнением спросила женщина, устремляя на меня полный тоски взгляд.
— Всегда есть надежда, — осторожно заметил я, пряча неизвестный предмет в карман пиджака. — А кто это — они? Ему кто-то угрожал?
— Последние месяцы он был сам не свой. Все время на нервах. Ничем со мной не делился. Но я знаю, что у него масса врагов. В свое время он должен был занять место первого заместителя директора своей фирмы, но его подсидели, и с тех пор у него не было ни минуты покоя… — Женщина замолчала и, опустив голову, быстро вытерла глаза тыльной стороной кисти. — Если у вас больше нет вопросов, оставьте меня… Мне тяжело говорить!
Я ретировался. Вскоре диспетчер отправил нашу бригаду на вызов, потом еще на один… Под утро мы полтора часа выводили из кардиогенного шока отставного генерала внутренних войск, и я начисто забыл о Казарине.
Отдежурив на «скорой», приступил к работе в своем реанимационном отделении, где опять занимался с несчастным генералом. В конце рабочего дня я увидел в коридоре Тяжлова и вспомнил о ночном вызове.
— Иван Николаич! Минуточку! А где же прооперированный? Неужели минуя реанимацию?..
— Казарин? — хмуро уточнил Тяжлов. — Он, брат, все миновал… Готовь теперь объяснительную… Его дамочка наверняка постарается из нас все соки выжать!
А на дворе вовсю сияло майское солнце. Кудрявая тень вековых дубов лежала на зеленом шелковом газоне. Территорию больницы, больше похожую на романтический парк, со всех сторон окружал высокий каменный забор. Вдоль асфальтовой дорожки, ведущей к воротам, благоухали кусты персидской сирени. Однако оставаться в этом великолепии не хотелось ни минуты, и я, не задерживаясь, пошел к проходной.
Охранники придирчиво осмотрели мой пропуск и с большой неохотой выпустили. На входе у нас сидят дюжие ребята из охранного агентства «Гепард». Стригутся под полубокс, носят пятнистую униформу и воображают, что за их спиной — граница. У них в задней комнатке имеются даже автоматы, только они стараются этого не афишировать.
Вырвавшись из рук наших церберов, я направился к станции метро. Первым желанием было отправиться домой и завалиться спать, презрев все соблазны майского дня. Но потом моя подлая натура подбросила как бы нечаянную мысль. Мысль была окрашена в трогательно-сентиментальные цвета и пахла сиренью. Может быть, потому, что увиделись мы впервые именно в мае.
Марина работала криминалистом, вместе со следственной группой раскручивала уголовные дела. На одном деле, связанном с вывозом цветных металлов, она и погорела. В самом прямом смысле. В один из прекрасных майских дней села в машину, чтобы отвезти в прокуратуру материалы по делу. Автомобиль взорвался. Марина чудом осталась жива, но получила ожоги рук и шеи. Я работал тогда на обычной «скорой» и отвозил ее в больницу.
Потом навещал ее, приносил фрукты и цветы. Меня поразили ее глаза. В них была какая-то необыкновенная глубина и ожидание чуда. Вместо чуда появился я.
Какое-то время мы встречались, но Марина так и не смогла оправиться от потрясения. Она потеряла интерес к практической работе и устроилась преподавателем в Высшую школу милиции.
Мы встречались все реже, а встречи делались все холоднее и, если можно так сказать, официальнее. Это было невыносимо для нас обоих, и мы предпочли расстаться.
Однако время от времени я ловил себя на мысли, что мечтаю о том, чтобы в моей жизни появился любой, самый незамысловатый повод для новой встречи с Мариной. И вот сегодня такой повод, кажется, появился. Кто же, как не криминалист-профессионал, поможет мне разгадать секрет черной пластмассовой штучки, которую некоторые граждане носят во рту, когда у них неприятности на службе!
В школу МВД меня дальше порога не пустили. Дежурный поинтересовался, по какому вопросу я разыскиваю Антипову Марину Петровну. «По личному», — еле сдерживаясь, ответил я. Он посмотрел на меня с таким сомнением, будто я в ближайшие пятнадцать лет не мог рассчитывать на личную жизнь. Однако куда-то позвонил, и не прошло тридцати минут, как появилась Марина.
Она была в легком свитере с воротником, подпиравшим подбородок, и с рукавами до запястий. Увидев меня, Марина округлила глаза:
