— В основном мы хорошо живем, — последовал ответ.
Младший обратил внимание на множественное число местоимения, вспомнив рассказы Хебера. Предлог не слишком удачный, но, возможно, поможет разговориться.
— Я слышал, что ванеки всегда говорят «мы» вместо «я», — подобострастно начал он, чувствуя себя чрезмерно дотошным туристом. — Почему?
— Так у нас принято, — равнодушно ответил ванек. — Наставники учат, что мы едины в Большом Колесе. Может быть, так и есть. Мы не знаем. Знаем только, что обязаны так говорить, и несомненно будем. У ванеков нет слова, которое обозначает одного человека.
— Очень плохо, — с полной искренностью заявил Младший и мигом пожалел об этом.
— Почему, бендрет?
Ванек наконец-то проявил определенный интерес, и Младший понял, что надо найти деликатный, но честный ответ.
— Ну, я усвоил в ходе обучения, что раса развивается благодаря действиям отдельных личностей. По-моему, ванеки прогрессируют страшно медленно. То есть, насколько я могу судить, за последние столетия вы ничего не достигли. Может быть, именно потому, что в вашем функциональном словаре отсутствует местоимение «я». Надеюсь, вы не обидитесь на такие слова.
Ванек прищурился:
— Не надо извиняться за откровенное изложение своих мыслей. Возможно…
Он вдруг замолчал — появился обед: дымящиеся груды еды на деревянных подносах. Оба заплатили за свои порции валютой Джебинозы, и Младший надеялся, что ванек пойдет за ним следом к столикам в левом углу. Но вместо этого инопланетянин повернулся и направился к двери.
— Куда вы?
— На улицу. Обедать.
— Там слишком жарко. Давайте сядем за столик.
Ванек нерешительно оглядел пустое заведение — Джефферс скрылся где-то в глубине — и без единого дальнейшего слова проследовал за Младшим к столу.
Проголодавшись, оба уселись и сразу принялись за еду. Дважды набив полный рот, Младший спросил перед третьим глотком:
— Ну, на чем мы остановились?
Ванек посмотрел на него через стол, задумчиво жуя:
— Возможно, вы правы. Некогда мы могли утверждать, что будем развиваться, сколько пожелаем. Теперь этого не скажешь. Мы, ванеки, с готовностью приняли и воспользовались благами цивилизации, которая технологически далеко превзошла нашу собственную. Никто не хотел, чтобы в нашей культуре начался застой. В любом случае дело больше в культуре, чем в технологии. У нас…
— Эй! — раздался крик с другого конца зала. — Ты что это тут делаешь?
Младший, присмотревшись, увидел за спиной ванека стоявшего за стойкой Джефферса с пылающим взглядом.
Ванек, не оглядываясь, прихватил свой подносик и заторопился к выходу. Младший смотрел ему вслед в изумленном молчании.
— Что случилось? — спросил он. — Мы беседовали…
— Мы не разрешаем никаким ванекам здесь есть, — объяснил ему Джефферс более мягким тоном.
— Почему, черт возьми?
— Потому что не разрешаем, и все! Младший, разозлившись, с трудом взял себя в руки.
— Знаете, это дьявольски оскорбительно для любого.
— Может быть. Только мы все равно не позволим ванекам обедать у нас.
— И кто же это «вы»?
— Я! — уточнил Джефферс, выйдя из-за стойки и приближаясь к столику Младшего. Двигался он с неожиданным для мужчины его габаритов изяществом. — Это мое заведение, и у меня есть полное право гнать отсюда нежеланных клиентов!
— Никто не утверждает, что у вас его нет, только… можно хоть чуточку уважать его достоинство. Хоть немножечко!
— Это гибрид!
— Проявите тогда уважение к той половинке, которую он получил от землян. Что скажете?
Джефферс прищурился:
— Вы, случайно, не из столичных бузотеров?
— Нет, — отрезал Младший, ткнув в картофельное пюре вилку и забирая поднос. — Я прибыл на планету всего пару недель назад.
— Значит, вы даже не с Джебинозы! — расхохотался Джефферс. — Инопланетянин!
— Разве не все мы инопланетяне? — бросил через плечо Младший, выходя в дверь.
Ванек спокойно доедал обед, сидя на тротуаре у заведения. Младший сел рядом, поставил поднос, но не мог есть, задыхаясь от справедливого, по его убеждению, гнева. Непривычное ощущение. Никогда еще он не испытывал такой ярости. Время от времени злился раньше, конечно, однако за тридцать с лишним лет спокойного и довольно уединенного существования ни с чем подобным близко не сталкивался. Чистая неприкрытая неудержимая злоба. Очень опасно. Надо глубоко вдохнуть, охладиться, опять обрести здравомыслие.