— Как и вы, я полагаю, что американский эксперимент — последняя, светлая надежда человечества, — кивнул президент. — Вы в самом деле производите впечатление человека вдохновенного, мистер Милл. Но, никоим образом не желая вас обидеть, я все–таки вынужден сказать, что ныне мы больше нуждаемся в людях, умеющих сражаться, нежели в людях мыслящих. Однако прошу вас, не чувствуйте стеснения и расскажите, как вы намерены к этому подойти.
Подавшись вперед, Милл постучал указательным пальцем по книгам.
— Если вы внимательно поищете, то найдете ответ на свой вопрос здесь, в моих «Принципах политической экономии». Небольшой подарок для вас.
— Вы очень добры, — Линкольн подтащил к себе книги через стол и открыл первый том, с улыбкой глядя на страницы, заполненные убористым шрифтом. — Я всегда запоем читал литературу по натурфилософии. Я весьма восхищен теориями Фрэнсиса Вейланда,[13] чьи работы вам наверняка известны. Мистер Вейланд полагает, что труд является источником удовлетворения всех человеческих нужд, труд превыше капитала, капитал возникает как результат труда. Впрочем, я уклонился в сторону. Я с нетерпением жду возможности прочитать ваши книги. Насколько позволит бремя забот военного времени.
Милл с улыбкой приподнял открытую ладонь.
— Первым делом война, господин президент. Отложите их в сторону до более спокойных времен. Вы обнаружите, что мы с Фрэнсисом Вейландом сходимся во мнениях по очень многим вопросам. Если позволите, я вкратце изложу для вас свои чувства и теории в упрощенной форме. Прежде всего, я поддерживаю вашу позицию в данной войне, поскольку воспринимаю ее как борьбу против рабства. Но как англичанин, я держался в стороне от конфликта, полагая, что лично к нему не причастен. Теперь же я считаю, что моя позиция была ошибочной. Я более не могу быть безмолвным зрителем. Агрессия моей страны против вашей является актом исключительно безнравственным, каковому нет прощения.
— Уверяю вас, никто не станет оспаривать вашего мнения.
В дверь быстро постучали, и на пороге появился озабоченный Джон Хей с телеграммой в руках.
— Могу ли я поговорить с вами о… по весьма щепетильному вопросу, господин президент?
— Я подожду за дверью, — сказал Милл, подымаясь. — Можем ли мы продолжить нашу беседу?
— Конечно.
Подождав, пока дверь закроется, Хей передал телеграмму Линкольну.
— Не знаю, что все это значит, сэр, но если это правда, то эти вести гораздо лучше, чем новости из штата Нью‑Йорк.
Взяв телеграмму, Линкольн вслух зачитал:
– «Группа офицеров Конфедерации миновала наши позиции согласно условиям перемирия в Йорктауне. Ныне под конвоем направляются в Вашингтон. Делегацию возглавляет генерал Роберт Э. Ли».
Президент опустил листок, и Хей понял, что еще ни разу в жизни не видел на его лице столь безмерного изумления. Будучи адвокатом, Линкольн научился держать свои эмоции при себе. Люди всегда видели на его лице то выражение, которое он хотел им показать. Всегда — но не на этот раз.
— Вы имеете хотя бы самое смутное представление, что к чему? Да нет, вряд ли. Если выражению вашего лица можно доверять, то вы так же озадачены, как и я. Телеграфируйте тому, кто это послал, и попросите разъяснений. А заодно созовите Кабинет для внеочередного заседания. Это… экстраординарно. А я пока закончу беседу с мистером Миллом. Ступайте и позовите меня, когда Кабинет соберется.
Из этой телеграммы ничего не поймешь. Что происходит? И что это за таинственное послание от генерала Шермана? Нет ли тут какой–то связи? Линкольн погрузился в такие глубокие раздумья, что даже не заметил возвращения Милла, пока тот не привлек его внимания деликатным покашливанием. Усевшись снова, Милл быстро перешел к делу:
— Выходя, я думал о словах, сказанных вами. О том, что вам нужны люди, умеющие сражаться, а не мыслители…
— Прошу прощения, если мои слова смутили вас, поскольку я вовсе не намеревался вас оскорбить.
— Никоим образом, сэр, правду говоря, как раз напротив, но вы все–таки нуждаетесь в мыслителях, способных проложить курс к благополучному будущему. Я хочу напомнить вам о другом англичанине — фактически говоря, о другом философе. О Томасе Пейне, писавшем, рассуждавшем и спорившем о причинах вашей Американской революции. Он знал, что причины, по которым люди вступают в войны, не менее важны, чем сама борьба. Говорят, что маленькие люди продвигают человечество вперед, стоя на плечах великанов. Пейн и ваши отцы‑основатели были воистину гигантами, и, возможно, стоя на их плечах, эта страна сможет провести Вторую Американскую революцию, которая построит новое будущее. Эта война не может длиться вечно, но
