Линкольн кивнул в знак согласия.
— Мы и в самом деле потопили множество кораблей.
Тут к его локтю прикоснулись, отзывая в сторону.
— Миссис Линкольн хочет, чтобы вы вместе с ней встречали гостей, — проговорил Николай.
По мере того как в Белый дом набивалось все больше и больше доброхотов, выстроилась своеобразная очередь на прием. Линкольн обменивался с каждым гостем парой слов и рукопожатием. Мэри, отнюдь не жаждавшая прикасаться к такому количеству чужих рук, держала букет, кивая и улыбаясь.
Собрались по большей части политики и их дамы, хотя было и несколько генералов, да еще русский адмирал; большинство офицеров еще не вернулись с моря и полей сражений. Конечно, присутствовали и зарубежные сановники, и послы, а также местная знать.
— Какой величественный день! — сказала мисс Бетти Дюваль.
— Несомненно, — отозвалась Мэри Тодд Линкольн. Голос ее обрел интонации южных Тоддов, а не янки Линкольнов. — Хорошо ли вы поживали?
Мягкость ее слов противоречила резкости их смысла. Сперва подвергнувшись домашнему аресту в Вашингтоне за откровенно конфедератские воззрения, мисс Дюваль была выслана на Юг вместе с вдовой Гринхау, стоявшей теперь рядом с ней. К последнему средству прибегли, когда выяснилось, что они сочувствуют южанам не только на словах, но и активно шпионят в пользу Юга. О заключении под стражу женщин их положения и преклонных лет не могло быть и речи. Ссылка на обнищавший военный Юг сама по себе послужила немалым наказанием.
— Весьма недурно. Наши мальчики справились, не правда ли?
— Несомненно. Солдаты Севера и Юга бились плечом к плечу, чтобы вышвырнуть иноземных захватчиков. Восхитительный день.
Все они улыбнулись, забыв о прошлом хоть на минуту. Нынче вечер победы, а не сведения счетов.
Скоро в комнате скопилась такая толпа, что у Мэри от духоты заболела голова. Шепнув об этом мужу, она выскользнула за дверь. Линкольн прилежно пожимал протянутые руки, но почти не смотрел на посетителей.
— Нынче день победы американского оружия, — сказал офицер. Линкольн взглянул сверху вниз на коренастого военного, тряхнул его руку и тут же выпустил.
— Искренне надеюсь, что вы оправились от горячки, генерал Макклеллан.
— Целиком и полностью, — решительно заявил Наполеончик. — И снова готов послужить своей стране на поле брани. — В голосе его не прозвучало ни намека ни на медлительность и уклонение от битвы, ни на потери, понесенные, когда он в конце концов неохотно вступил в борьбу.
— Ничуть не сомневаюсь. Но я уже сдал пост главнокомандующего, принятый мной из–за вашей болезни. Ныне это звание носит куда более доблестный и опытный воин, нежели я. — Тон президента едва уловимо подразумевал, что генерал Шерман куда талантливее и самого Макклеллана. — Вам следует обратиться с этим к нашему победоноснейшему командиру, когда он вернется с фронта.
В этот вечер все стремились переговорить с президентом, даже бывший лейтенант военного флота Густав Фокс, ради торжественного случая на время забывший о разведывательной деятельности и надевший морской мундир. Взяв под локоть невысокого человека в темных одеяниях с эбеновой тросточкой в руках и напускным равнодушием в манерах, он сделал знак Линкольну.
— Господин президент, позвольте представить вам нового французского посланника герцога де Валансьена.
Герцог с высокомерным видом слегка поклонился. Линкольн энергично тряхнул его вялую руку, прежде чем француз успел ее выдернуть.
— Герцог как раз объяснял мне, — с улыбкой сообщил Фокс, — почему его страна на днях высадила еще тридцать тысяч солдат в мексиканском порту Веракрус.
Валансьен отмахнулся от такого пустяка небрежным движением ладони.
— Всего лишь деловой вопрос. Мексиканское правительство не выполнило своих обязательств и не погасило кое‑каких долгов Франции.
— У вас весьма впечатляющий подход к погашению векселей, — заметил Линкольн.
— Ваши войска высадились в Веракрусе четырнадцатого декабря прошлого года, не так ли? — спросил Фокс.
Этот вопрос тоже был отвергнут взмахом ладони.
— Дела, все дела. Нам помогали испанцы, требовавшие уплаты по тем же векселям. А также, по‑моему, человек семьсот британцев. Тоже за уплатой.
