Но организацией все не ограничивалось. Не смотря на запрет, новобрачный не терял надежды проникнуть-таки к жене, и его несколько раз снимали со стены, пока Гердер не пригрозил, что перенесет завтрашнее торжество на неопределенный срок, и все это время Берни не будет видеть Шарлотту. Зять посмотрел на него весьма хмуро, но возражать не стал — слишком свежа была в его памяти сцена в кабинете, и уже до утра не выходил из предназначенных ему апартаментов. А утром ему также не дали повидаться с женой, хотя он и очень громко возмущался произволом. Но порядок ради гармца менять никто не стал — принято, что жених в день свадьбы видит свою невесту только в храме, значит, будет именно так. И кому какое дело, что брак совершен был еще вчера? Пришлось Берни смириться с неизбежностью, надеть костюм, доставленный из Гарма, и в сопровождении родственников, прибывших оттуда же, направиться в главный туранский собор.
В апартаментах невесты в это время царила суета, обычная при таких мероприятиях. С бедной принцессой пытались одновременно сделать все сразу — и причесать, и одеть, и накрасить. Шарлотта была удивлена похоронным видом портного, который уже прямо на ней исправлял все замеченные погрешности, и решила его немного подбодрить, восхитившись великолепной отделкой платья. К ее удивлению, инор мрачно засопел и сказал, что настоящее искусство теперь никто не ценит, все норовят побыстрее и попроще. И он лично вообще удивлен, что королевская семья, обладая такими возможностями, до сих пор пользуется его услугами. Но принцесса была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы обращать внимание еще на чьи-то, и страдания портного так и остались до конца не оцененными.
В храме Гердеру пришлось постоянно сдерживать дочь, чтобы та не помчалась вприпрыжку к своему мужу, а шла чинно, как положено невесте. Шарлотта не обращала внимания ни на кого, кроме Бернхарда — ни на мать, улыбавшуюся одновременно радостно и с какой-то затаенной грустью, ни на надутую будущую свекровь, придирчиво оценивающую ее внешний вид, ни на серьезных братьев, ни на несчастного Эвальда, ни на сосредоточенную на своих мыслях королеву Елизавету, ни на меланхоличного Артуро — ни до кого ей не было дела. Все вокруг существовали отдельно от них двоих, от Лотты и Берни, всё остальное не имело никакого значения. И лишь тогда все стало на свои места, когда наконец она оказалась рядом с мужем, взяла его за руку и счастливо вздохнула. Окружающим в этот момент даже почудилось, что пару окружило сияние теплого золотистого цвета.
Церемония прошла без всяких нареканий. Гердер успел вовремя и совершенно незаметно для окружающих сымитировать то самое благословение богини, которое в последние века было неотъемлемой частью бракосочетаний персон из королевских семейств. Богиня на такую вольность обижаться не стала, король облегченно вздохнул, повернулся и встретил настороженный взгляд своей бывшей невесты. Это оказалось для него столь неожиданным, что он даже замер на миг. Лиара жадно изучала его лицо, отмечая все изменения, на которое не поскупилось прошедшее время. Отвергнутый жених не стал отвечать ей тем же, небрежно кивнул, улыбнулся несколько криво и прошел к королеве Ксении, которая все это время с замиранием сердца смотрела на сцену встречи. Все годы, прошедшие со дня собственной свадьбы, ей постоянно рассказывали о болезненной тяге Гердера к сводной сестре, подчеркивая, что Ксения для мужа — только замена вот этой высокомерной, красивой женщины. Да, Лиара несомненно была более красивой, более утонченной, более элегантной, но только места для нее в сердце туранского короля больше не было. Любовь прошла. Да и была ли она, эта любовь? Скорее — яркая вспышка страсти, прогоревшей и оставившей после себя лишь пепел и смутное чувство неудовлетворенности.
Пожалуй, ему все же неприятно было видеть гармского кронпринца с женой, заключил Гердер. Но к ревности это не имело никакого отношения. Скорее, это было как напоминание о том, что он тоже иногда проигрывает. И пусть в данном случае проигрыш обернулся выигрышем, но все же…
