3
Нью-Йорк – вертикальный город
Нью-Йорк – это вертикальный город под знаком нового времени. Это катастрофа, но прекрасная и заслуживающая внимания катастрофа, стремительность которой подавила отважных и достойных людей. Ничто не потеряно; Нью-Йорк в замешательстве встряхнулся. После столь тяжкой работы он еще истекает потом, но уже настал момент, когда, утирая лоб, можно взглянуть на плоды своего труда и внезапно подумать: «Да, не получилось. Начнем-ка заново!» Нью-Йорк обладает такой прекрасной формой упорства и устремлений, что все можно начать сначала, соорудить заново и прийти к чему-то еще более величественному, но управляемому! Эти люди не собираются спать. Этому городу всегда не больше двадцати лет, на самом деле город, который я имею в виду, построен в масштабе нового времени.
Марокко, творение, современное Нью-Йорку, лишено знака нового времени. Франция обосновалась посреди ослабевшей цивилизации: мусульманской.
Свидетельства славных времен дремлют там под солнцем: Фес, пышный город, и по всей стране мечети, дворцы султанов и калифов, восточные рынки, где еще теплится жизнь. Разочарованное поколение – и всё же поразительное, благородное, достойное. Франция хорошо справилась: она принесла благосостояние, образование, а главное – порядочность и правосудие. Блага в какой-то степени навязанные – однако их почитают непременными символами цивилизации. Армия – армия солдат «по призванию» – вызвала уважение. Страну покрыла прекрасная сеть дорог «на французский манер». Возвели города. Увы, время не изменилось, вопросы не были решены. Люди всегда подчиняются диктату текущих идей. В то время как Нью-Йорк тянулся ввысь, Лондон и города Германии воплощали идею города-сада: сельское население, уютно устроившееся в коттеджах, ежедневно пользующееся транспортными сетями. Люди с каждым днем всё глубже погружались в парадокс. И Нью-Йорк тоже, и Чикаго, потому что так было принято в то самое время, когда смутное чувство подсказывало им, что пора готовить почву для нового времени, ставить первые опоры, прямые и прочные, тянущиеся в небо. Потому-то Франция решила, что поступила верно: прелестные деревенские поселения были предложены восхищенному взору старой роскошной арабской цивилизации под покровительством армии нового времени.
Я думаю, что города, одушевленные новым сознанием, упорядоченные бесконечно больше, чем те, что были возведены некогда Людовиком Четырнадцатым или Наполеоном, построенные из стали и стекла, стоящие на берегу океана, в долинах или у подножия Атласских гор, вызвали бы у арабов такой восторг, восхищение, почтение именно благодаря великолепным средствам архитектуры и урбанизма. В них араб обрел бы своего воспитателя, своего наставника. Сомнение больше не омрачало бы его жизнь. От всей души, отбросив всякую неискренность, он полюбил и оценил бы это новое время, восхитился бы им и со всей уверенностью проникся бы уважением к Франции. Архитектура и урбанизм могут быть великим воспитателем. Франция пожелала быть милой. Сегодня такова ее репутация: она мила. Американцы полагают, что мы милые родственники. Они не боятся нас, им нравится наше общество. Когда соборы были белыми, подмастерья каменщиков не помышляли о том, чтобы выглядеть милыми. Преодолевая трудности, опасности, они в мощном порыве упорства и верности великой идее возвели или возводили достойные самого большого восхищения своды. Когда они создавали портики и капители собора Сен-Лазар в Отене, аббатства Сен-Пьер в Муассаке, братства бенедиктинцев в Везеле или Ангулемского собора, камнерезы не помышляли о том, чтобы быть приятными. Суровая участь людей, вступивших в схватку с силами природы или непостижимой неизвестностью, направляла их инструмент и сердце и вела их к простым и сильным, а значит, трагическим, чувствам. Время было мощное, это было новое время. Они созидали мир. И по мере того как архитектура становилась всё более смелой, переставали быть примитивными варварами – реальный знак знания, силы, совершенства в движении, в росте, в развитии. Так гегемонии врезаются вертикалью камня в небо и толкают развитие технологий. Единое чувство одушевляет начинания: вера.
