— В какой чести вы считаете себя вправе относиться ко мне так вы?
Ее голос был едким, лицо побагровело. Я посмотрел за нее в переполненный фургон. В нашем направлении никто не шел.
— Я хочу знать, почему ты последовала за мной! — повторил я.
— Я волновалась после твоего… твоего дискомфорта. А потом я не могла заснуть. Комары сводили меня с ума. Я подошел к твоему купе и увидел, что оно пустое. Я… Интересно, что происходит… Знаешь, это все еще забавно…
«Чтобы быть смешным, оно забавно», — прокомментировал я, скорее как личное размышление, чем для информации Кейт.
Я все еще держал ее за запястье, но теперь я вел ее по темным коридорам фургонов к паровозу. Чем большее расстояние я поставлю между собой и фургоном, тем лучше.
— Ты не сказал мне, что ты там делал, — сказала она.
— Шшш! Замолчи ! Если только ты не хочешь убить нас обоих.
— Убить нас?
— Да, моя лань! Мы не в мыльной опере. Это серьезно и сопряжено с большими рисками. Вы обязательно должны делать то, что я вам говорю, хорошо? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Надеюсь, ты мне веришь.
Она не открывала рот, пока мы не сели в ее купе. Я закрыл дверь и тяжело вздохнул. Я выиграл? Вопрос еще не решен.
— Вы что-то украли из экспонатов? Кейт спросила меня шокированным голосом. Вот почему ты передумал в последнюю минуту, а?
— Смена настроения? Как насчет этого?
— Об отъезде в Мандалай, конечно же! Утром вы сказали мне, что уезжаете из Бирмы. (Она закрывает лицо руками.) О боже… я не знаю, что и думать. Я думала… что ты был…
Кем? — яростно сказал я, едва сдерживая раздражение. Но, кстати, как вы узнали, что выставка находится в том поезде?
— Это было написано черным по белому в сегодняшней утренней газете, только представьте! Пока не доказано обратное, я все еще умею читать.
— Может быть, но всегда, пока виновность не будет доказана, ты не умеешь читать по-бирмански.
— Если бы вы проинформировали себя немного лучше, вы бы знали, что на второй странице есть колонка на английском языке. А теперь перестань относиться ко мне как к лжецу. Если есть то, чем я не являюсь, так это им! Кроме того, что это значит? Я думаю. Я чувствую себя перед судом присяжных. Я не сделала ничего плохого. Если кто здесь виноват, то это вы. Ты вор, а не я.
— Давай, Кейт, я не вор. Ничего не взял с экспонатов. Наконец-то ничего, чего нет…
Я закусил губу. «Осторожно, Картер! Не будь слишком разговорчивым… — сказал я себе. Я решил изменить свою тактику и попытаться убедить ее, не делая ни малейшего намека на то, что прямо или косвенно касалось Оси.
— Послушай меня, — сказал я. Я выгляжу так, будто ношу вокруг себя статуэтки двухтысячелетней давности или безделушки? Честно говоря? Если только я не засунул их в…
Я снова закусил губу, но не для того, чтобы пощадить почти девственные уши Кейт. Я задержал дыхание и приложил палец ко рту. В коридоре эхом разносились торопливые шаги, сопровождаемые лихорадочными взрывами голосов. «Черт побери! Я говорю себе. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить горшок с розами. А теперь подождем остального.»
Несмотря на паспорт, который я добровольно бросил в фургоне, я понял, что власти надолго не обмануть. Солдатам достаточно было взглянуть на фотографию Кэррингтона, чтобы понять, что владелец документа и я были двумя разными людьми. Фотография была отмечена официальной тисненой печатью, которую нельзя было воспроизвести с помощью импровизированных средств. Если бы у меня было немного больше времени передо мной, я бы в конце концов нашел кого-нибудь в Рангуне, чтобы сделать эту работу, и я бы заменил портрет человека из КГБ своим собственным. К сожалению, это и была роскошь, которой мне катастрофически не хватало с начала этой миссии, то пришло время.
По всей видимости, они уже искали человека, который соответствовал описанию меня охранниками. И в поезде нет никого лучше меня, чтобы соответствовать этому описанию.
В дверь резко постучали. Я посмотрел на Кейт обезумевшими глазами. Она была моей единственной надеждой. Без его помощи теперь все могло бы закончиться в считанные секунды.
