«К тому времени, она, надеюсь, уже не захочет возвращаться».
«Глупец! — рявкнул наставник, заставив Макса поморщиться от боли. — Может и захочет, но ее доверие ты потеряешь навсегда».
«Думаешь, это может повлиять на принятие Алисой нужного нам решения?» — настороженно поинтересовался Максимилиан.
«Не знаю, — вздохнул наставник. — Я наблюдал за ней всего лишь несколько дней, поэтому не могу ничего с уверенностью сказать. Алиса, конечно, не похожа на ту, которая ради мести пойдет наперекор своим убеждениям, но кто может знать, что может быть на душе у обиженной женщины».
— Переживу, — буркнул Макс, перекатываясь со спины на живот.
«Мальчиш-шка, — прошипел наставник, и Максимилиан как на яву увидел неодобрительное покачивание головы. — Нельзя постоянно быть одному, отгораживаясь от всех».
«Я не один!»
«Три мальчишки, — фыркнул наставник. — Три детеныша с покореженными жизнями. Слишком большую ответственность мы возложили на ваши плечи».
«Мы не против».
«И все же это не правильно — отгораживаться стеной отчуждения. „Холодный циник“, „беспечный бабник“ и презирающее всех и вся „чудовище“. Вы хорошо играете выбранные роли, но это не выход. Дети, неужели вы не видите, что это прямой путь к гибели?»
«Нам никто не нужен! — запальчиво подумал Макс, но вспомнив тоску в глазах друга, запнулся. — По крайней мере мне».
«Ложь. Зачем ты обманываешь меня? Но, самое главное, зачем ты врешь сам себе?»
«Прости».
Как всегда, при общении со своим наставником, все стены, которые Максимилиан возвел вокруг себя, бесследно исчезали, тая, как утренний туман. Наставник умел не только сам заглядывать в душу собеседника, но и открывать ее для самого человека. И каждый раз Макс с бесстрашием глупца бросался в омут чувств, переживаний и страхов, в которых боялся признаться самому себе. Вновь и вновь он делал это, возвращаясь жалким и раздавленным. Вновь и вновь наставник утешал и помогал примириться с его истинными желаниями. Вновь и вновь, Максимилиан упрямо старался забыть и отгородиться. Ведь так легче. Так проще…
«Сказать, в чем была твоя ошибка?»
«Скажи».
«Ты изначально поставил Алису на одну ступень с теми женщинами, которыми был окружен каждый день. Посчитал, что слава и почет, которыми она будет окружена, затмят разум девушки, и просто нужно постараться, чтобы сначала она приняла ваши убеждения».
«Думаешь, нужно было отнести ее к тому небольшому числу женщин, которых я уважаю за…»
«Нет же! — вновь перебил наставник. — Ее нельзя причислять ни к одной из женщин Эдеи. Просто потому, что Алиса родилась под другими звездами, росла в другом мире, со своими правилами и законами. Она другая, запомни это. Узнай ее получше, и я уверен, тебе понравится то, что ты обнаружишь».
«А нужно ли мне это?»
«Нужно», — убежденно ответил наставник.
«Значит, она не случайно оказалась в нашем мире, раз ты так радеешь за нее».
«Случайно?»
И столько недоуменного удивления было в голосе, что Максимилиан тут же устыдился своего предположения.
«Запомни малыш, случайностей не бывает. Или же они столь редки, что их не стоит учитывать».
«Расскажешь?»
«Нет, еще не время. Да и не нужно тебе это. Отдыхай, тебе предстоит тяжелый день».
Как это часто бывало раньше, наставник ушел без предупреждения. Вот только он был, а тут его уже нет. И лишь ворох мыслей, заполненных вопросами, напоминает о его пребывании здесь.
Прав ли он? Наставник никогда не ошибался.
Говорят, что признание своей ошибки — это уже пол пути к ее исправлению. Но тот, кто уверен, что вторая половина пути будет легкой и безоблачной, попросту глуп. А Максимилиан точно не считал себя таковым.
«И все же, почему он так настаивал? Что в ней такого особенного? Ну, кроме почти исчезнувшего дара целительства».
И вновь уйма вопросов без ответов. Те, которые не решить за один присест.
Поняв, что так мучиться он может еще очень долго, а голова уже просто пухнет, Макс решительно отложил все размышления на потом. И только когда он находился на грани сна и яви, вспомнил, что Алиса так и не дала магическую клятву.
* * *
Стоя на каком-то широком выступе, Алиса недоверчиво оглядывалась. Все пространство, на сколько хватало взгляда, было укрыто снегом. Горные вершины ярко сверкали на солнце белыми покровами. Да так, что становилось больно глазам. И даже сами горы, казалось, состояли изо льда. Но самым страшным для девушки оказалось то, что нигде не было видно человеческого жилья. Ни единой постройки, ни единого намека на дым из трубы. Лишь одна ледяная пустошь кругом.
