Монтейн лихорадочно пытался сообразить, какое он имеет отношение ко всему происходящему.
– В общем, поскольку никто не ожидает, что эти офицеры после дуэли вернутся на службу, на их место заранее подбирают преемников, – продолжал свою лекцию начальник ОТК. – Имеется традиция – впрочем, не такая уж давняя: офицер пишет рекомендацию тому, кого считает достойным занять его место. Не могу сказать, что эти рекомендации имеют какое-то официальное значение, но все же учитываются, так как служат хорошей характеристикой рекомендуемому. Если человек, которому дана рекомендация, является гражданским лицом, встает вопрос о вступлении его в ряды коллегии. Но прежде коллегия собирает на этого человека досье.
Монтейн молча слушал. Ситуация, в которую он попал, ему сильно не нравилась. То есть кто-то… Кали написал ему рекомендацию? Он-то думал, что Кали всего лишь черкнул объяснительную и сообщил об обстоятельствах. А тут, оказывается… Рекомендацию, о которой он не просил?
– Вот и мои офицеры написали каждый по рекомендации, – проговорил начальник ОТК. – Должен признаться, очень они с этим делом тянули. Мне им раза два пришлось напоминать, пока наконец они не сдали на днях свои рекомендации. И что же оказывается? Оказывается, господин Монтейн, что все пять моих офицеров, не сговариваясь, дали рекомендацию одному и тому же человеку.
Юноша моргнул.
– Не мне, надеюсь? – Он уже понимал, что именно ему. Кто? Кто???..
– Зря надеетесь. Именно вам. И вот теперь скажите мне, дорогой господин Монтейн: а что это в вас такого интересного есть, что мои офицеры, все как один, решили вас так отменно рекомендовать? В карты хорошо играете? Нашли чем удивить! Математику изучаете? Тоже ничего чрезвычайного. За красивые глаза? – Начальник хмыкнул, пристально посмотрев на юношу. – Ну, положим, глаза действительно красивые, но что-то мне не верится, чтобы все пятеро, встретив вас, вдруг решили сменить свои любовные предпочтения. Да и вы в приключениях такого рода пока не замечены.
– Но, возможно… – Монтейн запнулся, помолчал немного и продолжил: – Может быть, там все-таки написано – почему?
– Представьте, да. В том-то и дело, что все как один признают, что из ряда вон выходящими талантами вы не обладаете, но ОТК, несомненно, пригодитесь. Каково? – Начальник строго посмотрел на юношу. – И что, скажите на милость, я должен думать, очаровательный господин Монтейн?
– Не знаю, – сказал юноша. – Полагаю, вы не поверите, если я скажу, что вовсе не собирался кого-то очаровывать. Я даже не знаю этих людей. Могу предполагать, конечно… Разве что Кали… прошу прощения, граф Менкалинан… Ваше превосходительство…
– Да какое вам дело, кто эти люди? – спросил начальник ОТК. – Разве ваше положение хоть как-то изменится от того, что вы узнаете их имена?
Монтейн поднял глаза.
– А что такое с моим положением? – настороженно спросил он.
– Люди, подобные вам, – без причины очаровывающие работников ОТК – находятся под глубочайшим подозрением. Заметьте, слово «очаровывающие» происходит от слова «чары», а чары – как раз то, чем, помимо многого другого, занимается моя коллегия. И я вполне готов поверить, что сознательно вы этими чарами управлять не можете, но ваше положение от этого вовсе не становится легче. Люди с подобными талантами, мой юный друг, опасны для моих людей. Сказать по правде, дорогой господин Монтейн, я испытываю большое искушение. Мне очень хочется отвести вас сейчас же в подвал и полюбоваться вашим расстрелом. Поверьте, я вовсе не садист и не любитель подобного рода развлечений. Однако мне интересно, сумеете ли вы очаровать расстрельную команду…
Монтейн сглотнул, не отводя взгляда от начальника ОТК.
– Надо полагать, вас мне очаровать не удастся?
– Опять же честно: понятия не имею, – признался его превосходительство. – Но, как говорится, предупрежден – значит вооружен. Я уже принял решение и отдал приказ. Любое мое отступление от заранее намеченной линии поведения вызовет немедленные действия. Стрелять будут на поражение. Поражать, естественно, будут вас. Как вы оцениваете свои шансы выжить?
