Амара ощутила одновременное массовое движение магии ветра в воздухе, и почувствовала, что волосы у неё на голове и волоски на шее начинают шевелиться и подниматься сами собой.
Сам воздух, казалось, сверкал и переливался от сотен тысяч мерцающих серебристо-белых огоньков, множества миниатюрных звёзд, вспыхивающих и гаснущих в воздухе и на деревьях, по всей долине Цереса.
А потом, с громом, который потряс город до камней фундамента, молнии взметнулись из-за городских стен в небо Алеры гигантскими, яростными всполохами алого и лазурного пламени, изгибаясь в виде очертаний взлетающих орлов — цвета и символы Дома Гая.
Эта лавина грохота и огненной энергии смяла передовую волну Ворда, сбрасывая их со стен сотнями, сжигая их в чёрный пепел в воздухе и рассеивая его сверху на головы их ошеломлённых собратьев, взбирающихся следом за ними.
Как только эхо первого чудовищного удара грома один раз отразилось от земли, его подхватил хор меньших грозовых разрядов, посыпавшихся с небес на землю — сотнями.
Молнии с треском ударяли в гущу Ворда, поражая и уничтожая по дюжине за раз.
Здесь огненно-золотой шершень, символ Родоса, пикировал к земле, а там — сияющие зелёные молнии, принявшие облик пары быков Плациды, подбрасывали Ворд на пятьдесят футов в воздух.
Тёмно-красные соколы Аквитейна падали, как огненный дождь, каждый их удар казался крошечным по сравнению с другими, но они разили врагов со смертоносной точностью и с ужасающим размахом.
Амара смотрела на внушающие первобытный ужас силы, выпущенные на свободу впереди, и надеялась, что она и её муж находились на достаточно безопасном расстоянии для наблюдения за битвой.
Это было не похоже на смертоносное боевое заклинательство центурии Рыцарей, приданной Легиону, или даже Рыцарей нескольких легионов, действующих сообща — это была объединённая мощь фурий Лордов Алеры, и она буквально заставила землю разверзнуться под ногами Ворда, как только враги приблизились.
Свет был ослепительным, и ей пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза ладонью.
Куски — и не все они были комьями земли и осколками камня — посыпались вокруг них, доброшенные до покинутого стедгольда силой фурий, призванных и спущенных на Ворд.
Звук был оглушительный, даже в месте, где они притаились, и Амара отчаянным усилием переместила часть сил Цирруса для защиты их ушей от страшного грохота.
Амара никогда не видела и не могла вообразить высвобождения такой абсолютной, внушающей благоговейный ужас силы — лишь однажды — и ей вдруг больше всего на свете захотелось оказаться в очень глубокой яме, и сидеть там, притаившись, пока всё не утихнет.
Она не знала, как долго бушевал этот ужасный шторм силы и смерти. Она знала, это не могло продолжаться так долго, как воспринималось.
Казалось, она просидела так целую вечность, в то время как молнии били с совершенно ясного неба, прокатываясь по долине волной первобытного разрушения.
Когда наступила тишина, Амаре сначала показалось, что ее барабанные перепонки не выдержали грохота. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что вспышки света прекратились, а земля перестала сотрясаться.
Ее глаза, ослепленные вспышками света, не увидели ничего, кроме магических светильников на стенах Цереса, загоревшихся, как только ночь опустилась на землю.
В течение минуты ничего не происходило — а затем, еще раз, в городе пронзительно и звонко зазвучали трубы, и ворота Цереса широко распахнулись — так же, как и еще дюжина отверстий в стене, созданных фуриями, пропуская вперед потоки камня, текущего словно вода и создававшего аккуратные новые арки.
Затем из города выехала кавалерия, тысячи лошадей, двигавшихся колоннами, дробно застучали копытами по разрытой молниями земле.
Объединенные отряды каждого Легиона, которые Первый Лорд был в состоянии собрать, представленные цветами всех городов к югу от Защитной Стены, выехали на поле перед городом.
Более половины их, насколько Амара могла видеть, носили зеленые цвета дома Плацида.
Слухи, которые они слышали о лорде Плацида, выставившем весь Легион, по-видимому, не были преувеличены.
