Он не был уверен, что имел все необходимое с собой, поскольку работа, ради которой он сюда приехал, подобных приспособлений не требовала. Тем не менее его запасов для Буэнос-Айреса могло хватить на дело и здесь и там. В крайнем случае он мог бы докупить еще проводов, прилетев на место, хотя это и не соответствовало бы его правилам.
Так как Клер Рэнделл остается на ночь в больнице, ее квартира будет пустой. Выходя из вестибюля отеля, он снова посмотрел на часы и обнаружил, что времени осталось гораздо меньше, чем он предполагал. Хорошо, что он уже побывал в квартире днем раньше. Хотя он и выбрал план в центре города, то, что он заметил вчера, пригодится ему сегодня.
Дом, где жила Клер, находился недалеко. Он припарковал машину под молодым деревцем, упрямо растущим между тротуаром и бордюром. Завернуть за угол и пройти по бетонному спуску на стоянку, находящуюся под домом, заняло не больше минуты. Оглядев ряд машин, он заметил, что ее «кугар» стоял на месте. Еще вчера его не было. Он поколебался, решая, не воспользоваться ли для своего плана машиной.
В следующую секунду два события помогли ему принять решение.
Еще один автомобиль въехал на стоянку, как только перед ним открылись двери лифта.
И внезапно он сообразил, что она вряд ли скоро сядет за руль с рукой на перевязи.
Дверь квартиры открылась легко. На стенах узкой прихожей не было никаких декораций, за исключением нескольких чернильных рисунков, которые ему хотелось бы рассмотреть получше… Манера письма казалась знакомой.
Он вошел в гостиную и огляделся. Просторная комната. Даже слишком просторная для того, что он намеревался предпринять. Но он одобрил белые стены, ворсистый ковер бронзового цвета и столик из темного стекла, который стоял под большим окном, обрамляющим темнеющее ярко-голубое небо с силуэтами холмов, уже украшенных цепочками мерцающих огней.
Найти сервизную тарелку нужного размера не составило труда…
Закончив, он отряхнул свои твидовые брюки и воткнул вилку обратно в розетку. Если ехать быстро, он еще успевал на самолет. Но придется поглядывать в зеркальце.
Фараоны только что сменились и со свежими силами начинали патрулировать шоссе. Они будут только рады заняться работой еще до того, как к ночи на дорогах появятся пьяные.
В ту ночь Клер не могла заснуть. Болела рука. Болела голова. Ныло самолюбие.
Ей было не по себе от слов Малчека, что какой-то извращенец выстрелил в нее в момент сексуального возбуждения. Малчек сказал – потому, что она молода и красива. Клер чувствовала себя омерзительно грязной, как будто ее на самом деле изнасиловали.
И от его поведения легче не стало. Он смотрел на нее, словно она была в чем-то виновата. Старая песня, вали все на жертву. Но что она сделала, кроме как ловила такси?
А потом еще Дэн приехал, окружив ее цветами, суетой, ласками и поцелуями, обращаясь с ней словно с двухлетним ребенком.
Она недовольно завозилась на кровати, раздраженно дергая простыню. По крайней мере, один человек ее бы понял. Тот полицейский.
Нелепее всего было то, что, когда он вошел в палату, Клер понравилось, как он выглядел. Его лаконичные движения, собранная манера держаться. От его глаз разбегались улыбчивые морщинки, но было очевидно, что ими давно не пользовались. Интересно, почему он такой сердитый? «Наверно, у него язва желудка», – решила Клер и заставила его образ исчезнуть из палаты. Она поудобнее устроилась на кровати, обращаясь с перевязанной рукой как можно бережнее. Двадцать минут спустя Клер уже спала. Кошмары о хмурых полицейских, ревнивых любовниках и маньяках с винтовками ее не беспокоили. Это был глубокий исцеляющий сон, и действительность вернулась к ней только вместе с утром и солено-сладким запахом бекона.
В десять часов пришел доктор, посветил ей в глаза, потыкал иголкой в предплечье и сказал, что она может убираться на все четыре стороны и им нужна кровать.
Дэн появился в полдвенадцатого, веселый и ободряющий. Он считал, что ей пора вернуться в офис как можно скорее, чтобы отвлечься от неприятностей в рабочей кутерьме. Он называл это «вернуться в седло».
