Молчан, подумав, сощурился и смог удивить Данилу:
– А ты сам не хочешь узнать, зачем тебя к себе зовет боярин Серегей? Послушайте, вы все знаете, кто такой мой батька. Только глупец может отказаться от предложения боярина Серегея прийти к нему в дом, а вы на глупцов не похожи, дурням князь не раздает дары в своих покоях. Так что сами решайте, идти или нет; если хочешь, Даниил, вон друга с собой возьми. У боярина Серегея угощений на всех хватит.
Воислав посмотрел на Данилу, тот пожал плечами, этот гридень его и вправду зацепил, чего говорить.
– Решай, Молодец, – сказал батька обережников.
– Пойду схожу посмотрю, чего уж там, Скорохват, со мной пойдешь. – Южанин кивнул.
– Я слову боярина Серегея верю, – сказал Воислав, – все здесь свидетели, что мой человек пошел в дом к нему.
– Я могу дать слово, что с твоими людьми ничего не случится.
– Это ни к чему.
– Тогда идемте.
Гридни двинулись к воротам, обережники за ними.
– Не зря тебя назвали Молчуном, – сказал по пути Скорохват.
Тот лишь ухмыльнулся.
Мда… если хоромы боярина-воеводы Серегея чем-то и уступали княжеским, то только размером, и то не сильно. Причем если бы хотел, то боярин мог выстроить терем и больше, потому что не может такого быть, чтобы при таком офигенно богатом убранстве он не мог построить свой дом на несколько метров выше.
Первым за крепкими стенами подворья гостей встретил здоровенный мохнатый мишка, который сидел на цепи, привязанной к толстенному столбу. К гостям, правда, он интереса не проявлял, грыз что-то, прямо как дворовый пес. Данила тоже его не сразу заметил, все глазел на многоэтажные расписные хоромы, украшенные резьбой и красивыми фигурками где надо. К стыду своему, Молодцов даже не сразу гридней заметил, что дежурили у ворот, и надо сказать, броня у них была ничуть не хуже, чем у княжьих воинов.
В самом тереме, так и подбивает сказать, дворце, тоже все было обустроено как надо. Гобелены и ковры на стенах, так густо увешанные оружием, что из-за него рисунка не разглядеть. А еще охотничьи трофеи под потолком, здоровенные головы оленей, туров, кабанов, медведей, волков только что-то не видать. И кроме того, сосуды драгоценные, скатерти на столах, витражи в окнах, словом, все очень богато.
Подниматься пришлось к боярину тоже по лестнице, дубовой, застеленной ковром.
Молчун остановился у здоровенной, окованной бронзой двери, обратился к Скорохвату:
– Ты бы лучше здесь посидел, сам понимаешь, разговор какой, – и указал на лавку, прикрытую чьей-то шкурой.
Южанин переглянулся с Молодцовым и кивнул. Обнял друга и шепнул на ухо:
– Помни, что говорят о боярине.
Данила вздохнул и вошел в дверь. Хозяин стоял у окна, рядом со столом, большим и массивным, таким же, как он сам. Ростом он был очень высок и шириной плеч тоже впечатлял. Велик, будто медведь.
Длинные седые усы говорили о принадлежности боярина Серегея к варяжскому братству. Морщинистое лицо – о том, что ему уже немало лет, а вот многочисленные старые шрамы на нем демонстрировали, что в свое время боярин не прятался за спинами гридней, но был у него и совсем свежий шрам: ссадина на скуле. Даниле стало интересно, где это старый воевода успел подраться.
– Я слыхал, что ты меня искал? – Низкий трубный голос, повелительный тон, не предполагающий возражений. – Вот и нашел, садись.
Данила знал, что вообще-то гостям полагалось дать выпить или поесть что-нибудь в знак добрых намерений, чтобы пришедший вообще получил статус гостя, но боярин, видимо, решил обойтись без формальностей. Или скорее – не захотел. Потому что кубок с вином и чаши на столе имелись.
– Спасибо, я постою.
Молодцов решил показать характер, не лучшая тактика против богатейшего и влиятельнейшего человека Киева, однако обережник чувствовал за собой правоту и лебезить ни перед кем не собирался.
Боярин не отреагировал, как будто так и надо, продолжил:
– Слушаю тебя.
И здесь можно было уйти от темы, попробовать поспорить, Данила поколебался и все-таки выдал напрямик:
– Не пристало христианину торговать своими единоверцами, тем более продавать их язычникам!
– Это ты к чему? – нахмурился боярин.
