– Гуннар, отправившийся в Хель, лучший отдарок, но набить животы и выпить хмельное пиво никогда не бывает лишним. Меня вы уже знаете, со мной Игги Снорильсон и Олав Свансон, – представил своих людей Свиди, их Данила помнил, один взрослый матерый викинг, второй совсем юный, белобрысый, в веснушках, но, помнится, с исландцем было четверо человек. – Они храбрые обережники, вместе со мной рубили головы поганым копченым.
Бенем на оскорбление не отреагировал, тем более что печенеги, кочующие близ Киева, ему никак не родичи, а Будим спросил:
– Где это вы копченых нашли, у ромеев, что ли?
– Да нет, близ Руси, не далее как две седмицы назад.
Ватажники Воислава все как один переглянулись.
– О, я вижу, нам будет о чем поговорить, но лучше это сделать за кружкой пива или меда.
– И это верно, – согласился Скорохват, – идемте.
Купеческие охранники все перездоровались и отправились в харчевню уже всей компанией.
– Да, – грянул Свиди глиняной кружкой о стол, уже пустой, – не ожидал я вас здесь увидеть, думал, мы самые первые из Миклаграда вернемся.
– А кто вы? – не унимался Будим, он с исландцем сразу хорошо сошелся.
– Мы ромейское посольство от Царьграда. Кесарь Василий наплевал на зимние шторма, велел как угодно добраться до Киева и уже весной привезти ему ответ, желательно вместе с Владимиром и его войском.
– Отчего так?
– Да собственные хевдинги его прижали. Сначала один взбунтовался, Склир, его послали унять, а тот после того, как Склира разбил, сам объявил себя кесарем. И воин, и полководец он хороший, со всех сторон жмет Василия.
– Погоди, а войско Владимира тут при чем? – не понял Данила.
– Так у них с кесарем договор, что в случае чего помогать воинами друг другу. Владимир тут, конечно, может сказать, что он в усобице ромейской участвовать не обещал.
– И какая нам разница, кто будет в Царьграде кесарем, лишь бы паволока шла по морю, или новый кесарь против Киева что имеет? – не унимался новгородец, торговые дела его интриговали так же, как и драка на Вече.
– Тут сказать сложно, новый кесарь может против Киева пакостить, но в открытую не пойдет. Для Василия понятно, в чем закавыка, ему глаза выжгут и уд отрежут. Поэтому он всем, чем можно, Владимира на свою сторону будет переманивать. Для этого мы и приплыли, чуть в шторм не угодили, и копченые нас у Киева едва не переняли, спасибо боярину Серегею, выручил.
– Кому?!
Тут уж Данила не выдержал, аж привстал, исландцы на него удивленно посмотрели, а свои ватажники только усмехнулись, каждый знал о давней вражде своего соратника.
– Боярину Серегею Ивановичу, ну его каждый в Киеве знает. Вовремя пришел с дружиной. Нас копченые после порогов приняли, загнали в городок небольшой. И ведь знаешь, какие хитрые, задумали город сам взять и в нем осесть, а в пургу выезжать санные поезда резать, а по весне сбежать. Это я от пленных потом узнал, у них была не одна такая ватага, а несколько. Умный хан это придумал, ну ничего, мы Владимиру весть передали, дальше он сам разберется. – Обережники понимающе покивали; все они знали, как зовут этого хитрого хана. – А мы с ромеями пороги перешли, ух и намучились мы там, в городку видим, лава копченых скачет с визгом, все посольство в город и побежало, едва ворота успели закрыть. Копченые в осаду встали, а из крепости гонцами послали, тот молодец, смог добраться. А боярин уже вовремя поспел, да ударил не просто, а с умыслом.
Свиди еще долго нахваливал боярина, как он хитро все рассчитал, дождался, пока копченые штурм начнут, и тут им в спину и ударил, всех повязал, никто не ушел. Данила слушал вполуха, скрывая раздражение, все-таки здесь киевский боярин показал себя как надо, трудно это не признать.
– А когда разбили печенегов, боярин нашего большого посла к себе на подворье забрал и шубу подарил лисью, вы бы видели какую, самому кесарю впору. После они уехали на полюдье, Серегей к сыну своему в княжество направился, ну посол, понятно, с ним.
«У него еще сын князь, – слегка захмелевшим разумом подумал Данила. – Наверное, рядят там дела дорогие, а заодно посол подговаривает Серегея, на свою сторону тянет».
