Что ж, теперь многое прояснилось, и «милость» Владимира, и задумчивый вид Воислава, когда ему вернули отчинную землю.
– Вот так история, хоть сагу сочиняй, – сказал Молодцов.
– Бывает, – лаконично ответил Скорохват, направляя сани.
А еще Даниле места казались по-настоящему родными, сколько здесь приключений он пережил и в одиночку, и с друзьями.
Проехали пару поприщ по льду, выбрались на пологий берег, а дальше по хорошо наезженному тракту прямиком к имению кузнеца. Кузнец здесь не просто промышленность и передовая наука в одном лице, но и человек, знающий толк в колдовстве. А как же иначе ему управляться с духами огня и земли. Поэтому все они живут на отшибе, и слухи о них бродят разные. Вполне вероятно, сами кузнецы их и поддерживают, потому что где много железа, там много денег, а где много денег, там рано или поздно появятся разбойники.
Вакула встретил обережников в воротах своего подворья. Вместе со всем семейством: двумя женами и многочисленной ребятней. Стоял он, подбоченясь, во всей красе с гривной на шее и серебряным браслетом на толстенной ручище. Заячья шапка сдвинута набекрень, открывая черные курчавые волосы, толстенный тулуп распахнут, так что алая рубаха с узором была отлично видна гостям. Обе жены тоже приоделись в одежду из крашеного льна, нацепили на себя все украшения, которые могли, дорогие и не очень.
Вакула, на взгляд Данила, за эти полгода совсем не изменился, разве что раздобрел чуток в поясе. А вот его младшая жена заимела вполне себе округлившийся животик. Это было, конечно, тайной, но к этому почти наверняка приложил… хм… руку его друг Клек. Данила, что называется, застал их обоих на месте преступления. Честно говоря, здешние люди спокойно относятся к тому, если женщина забеременеет от другого мужчины, в том случае, если тот человек уважаемый. Все для пользы рода. Но Вакула был не из таких, поэтому Данила хранил свою маленькую тайну, так как считал кузнеца своим другом и не хотел ему ничего дурного, которое с ним обязательно случится, вздумай он устроить разборки с Клеком.
Тайну он хранил не один, а вместе с Наськой, с которой они и обнаружили любовников, приняв их вначале за врагов, и после удалились, чтобы не мешать процессу. Наська тоже стояла здесь, в некрашеном льняном, но добротном платье. Сверху было накинуто что-то среднее между полушубком и курткой, а на голове теплый платок. Держалась она необычно скромно, но в глазах так и мелькали озорные огоньки, и еще она постоянно теребила косичку, торчащую из-под платка. Знак того, что она еще незамужняя девушка.
Вот она за то время, пока ее не видел Данила, изменилась. Встретил он ее озорной девчушкой в лесу. Остальные дети разбежались, испугавшись чужака, вылезшего из реки, а она нет, указала ручкой в сторону селения, правда, потом тоже сбежала. Но все-таки помогла Даниле, просто так, из доброты, и это в мире, где чужак может принести неисчислимые беды селению.
За те полгода, что прошло с их последней встречи, Наська еще выросла, ее фигура стала более женственной, в ней почти исчезла подростковая неловкость, уже было видно, что перед обережниками стоит будущая красивая женщина, настоящая невеста на выданье. Собственно, если бы не Данила, Наську вполне могли выдать замуж уже этой осенью и она встречала бы гостей тоже с округлившимся животиком. Хотя вряд ли, невесту бы забрал из дома жених. Еще лицо у Наськи изменилось, стало более взрослым, что ли, или серьезным.
Воислав и Вакула тепло обнялись, похлопали друг друга по спинам. Кузнец со всем достоинством пригласил ватагу к себе в дом. На улице уже давно наступила ночь, и, прямо скажем, захолодало, обережники с радостью приняли приглашение и ввалились к хозяевам. Пировать пришлось при свете лучин, в полумраке, но никого это не смущало, тем более что Вакула на угощения не скупился. Обережники запивали их медом и пивом. Клек переглядывался с младшей женой Вакулы, кузнец не замечал этого или делал вид, что не замечал.
Данила пережевывал кусок вяленого мяса, когда варяг его пихнул локтем:
– Поблагодари Вакулу за нож.
