– Сделай меня своей женой, Даниил.
Молодцов отчетливо видел в темноте кузни белые ножки, белую рубаху, знал, что под этой рубахой ничего нет, что там юное тело, жаждущее его, искренне. Он сглотнул подступивший ком в горле.
– Наська, Нася, ты…
Девушка спрыгнула с горна, прильнула к мужчине. Она сегодня уже столько натворила, что ей было все равно, прогонит дядька, ну пусть, плевать на все…
– Ты любый мне, Даниил, ты самый лучший. Самый.
Данила держал руки по швам, потому что понимал: если он даст им волю, то уже не отпустит девушку. А Наська с неожиданной сноровкой проникла под его пояс, и девичьи пальчики коснулись мужского естества.
– Даниил, скажи, что тебе не нравлюсь, я не люба тебе? – В голосе звучал самый настоящий страх.
Наська как умела пыталась возбудить Молодцова, но в этом не было необходимости, он был и так напряжен до предела.
– Нет, ты мне нравишься, – хрипло ответил он.
– Да, правда? Тогда возьми меня скорее.
Данила собрал волю в кулак.
– Послушай, милая. Ты очень хорошая девочка, ты добрая, красивая. Я очень хочу с тобой. Ты ведь чувствуешь. Ты ведь чувствуешь, правда?
– Да, – робко пискнула девушка.
– Но я не могу. Мне нельзя, понимаешь? Ни к чему хорошему это не приведет. Я могу тебя взять с собой. Найду хорошего мужа, чтобы любил, заботился о тебе.
– Но почему не ты?
– У меня уже есть невеста. Наська, нельзя так, чтобы с двумя, если двух любишь, то не любишь ни одну. А ты достойна лучшего, я сделаю это. Послушай…
Наська слушать не стала, в кузнице вдруг стало даже немного холоднее, она молча отпрянула, схватила одежду и выбежала прочь. Данила попытался ее удержать, но у него не получилось. Гнаться за ней он не стал, нужно было перевести дух, а если он ее догонит, то на этот раз силы воли может не хватить.
«Все равно она никуда не денется, – подумал Молодцов, – а завтра поговорю с Вакулой, скажу, что на обратном пути заберу Наську. Он противиться не станет, еды меньше тратить будет, и с Уладой все решу, она поймет, а Наська… да кто ее спрашивать будет. Тут, блин, Средневековье».
Еще немного времени Данила потратил на заметание следов пребывания в кузне. С трудом поставил камень на место, присыпал все снегом и пошел спать, надеясь завтра разрулить ситуацию.
Наутро все было как обычно. Данила по своему обыкновению проснулся позже всех с тяжелой головой отчасти из-за выпитого вчера, отчасти из-за тяжелого духа в доме. Все занимались своими привычными делами: обережники собирались в дальнейший путь, ребятня резвилась, жены ухаживали за Вакулой, а тот попивал квас с похмелья.
– Вакула, можно тебя на пару слов?
Кузнец нехотя кивнул, но из-за стола поднялся быстро, они вышли на улицу.
– Спасибо еще раз за нож, он правда очень кстати оказался.
– Пригодился, значит, а ты как думал, а где он у тебя, кстати?
– Я его Клеку отдал, одолжил, точнее, так будет лучше. Поверь. Я тебя не об этом хотел спросить. Я надеюсь, моя просьба насчет Наськи, она не сломала твои планы?
– Да какое там. Она же без приданого нормального. Да еще и некрасива, тощая да чернявая. А еще упрямая, на такую мало кто позарится.
– Вот я об этом и хотел поговорить. Словом, я хотел ее с собой забрать, на обратном пути от Воислава. Как ты к этому относишься?
Вакула искренне удивился:
– Не понял, ты же христианин, тебе…
– Я не в жены ее беру. И не в наложницы. В общем, считай, что был знак. А Наську я не обижу и никому не позволю. Слово даю.
– Коли так, бери, конечно, мне-то что.
– А где она, мне бы пару слов ей сказать.
– Да сбежала она опять, небось по лесу шастает где-то, леший ее забери. Вернется, я ее так выдеру.
– Не надо, просто скажи ей, о чем мы с тобой говорили.
– Даниил, ты едешь? Все в порядке? – Воислав подошел к ним.
– Иду.
Он тепло попрощался с кузнецом и оставил его наедине с батькой, сам занял свое место на санях.
Поместье Воислава располагалось где-то в глуши. То есть все поселения Руси располагались отнюдь не посреди забетонированных площадок, а были окружены солидными дубравами и перелесками, но обережники лезли совсем в непролазный бурелом. Молодцов предполагал, что в теплое время года по этим местам просто не проехать, по крайней мере, на телеге.
