– Да видал я уже всё и считал! – вновь оглядываясь, но больше на брата, чем на череду пленных, ответил Александр. – А чудь белоглазая разбежалась кто куда, едва поняли, что мы над немцами верх берём. Слышь, Андрейко: семь вёрст эту самую чудь по льду гнали! Так стреканули – аж верхом пеших не догнать!
Андрей засмеялся:
– Чудь не немцы – её только шугани, так и след простынет. Но, видишь, князюшко: и рыцарей немецких ты побил, зря их фогты хвалились… Будут помнить сечу на озере Чудском!
Александр тоже рассмеялся. Помахал рукой воинам, идущим и едущим по берегу. Его узнавали. Слышались крики:
– Слава князю Александру Ярославичу!
– Слава Александру Невскому!
– Славен буди, князь Невский!
Андрей ничуть не обижался, что вся слава, кажется, достаётся его брату. С улыбкой, поравнявшись с Александром, хлопнул его рукой по плечу:
– Давешней битвы со шведами на Неве народ уж никогда не забудет, Александр. Так тебя Невским кликать и будут. Но сегодняшняя сеча была не меньше славна. И пользы от неё не менее того станет – одно то, что Псков от немцев освободили…
Александр, нахмурившись, кивнул:
– И урок дали Ливонскому ордену. Может, воевать с нами у них охота пройдёт… Только нам сейчас с ними рубиться и пристало! Без них врагов – тьмы и тьмы!
В это же время отряд воинов, ведущий пленённых рыцарей, уже поднимался на берег. Шатаясь и спотыкаясь, пленные тащились за конями победителей. Многие из них были ранены.
Рыцарь Карл фон Раут шёл одним из последних. Он был тяжело ранен, его кольчуга вся в крови, кровь стекала даже по босым ногам. Карл держался из последних сил, упрямо карабкаясь по скользкому берегу, хотя моментами готов был упасть – тьма беспамятства застилала ему глаза. Он молчал, сжав зубы, лишь дышал всё тяжелее. Рядом, привязанный к другому седлу, оказался его сын Эрих. Стараясь идти как можно ближе к отцу, Эрих окликнул его:
– Отец! Твоя рана опасна! Ты теряешь слишком много крови… Скажи им! Ты же не можешь идти дальше!
Карл обернул к сыну искажённое болью и гневом лицо:
– Сказать им? Просить пощады, что ли? Это мне? Рыцарю Карлу фон Рауту? Эрих, тебе не стыдно? Ты ведь тоже рыцарь!
– Я – твой сын!
Рискуя угодить под копыта, Эрих догнал коня дружинника, который тащил за собой Карла. Дёрнул его стремя, задыхаясь, срываясь на хрип, закричал:
– Воин, стой! Стой! Посмотри назад!
Но дружинник не понимал чужую речь и, возможно, даже не сообразил сразу, что останавливает его вовсе не тот воин, которого он тащит за собой. Брезгливо глянув с высоты седла на растрёпанного, тоже покрытого кровью юношу, ногой отпихнул его в сторону:
– Пошёл, бусурман! Чего цепляешься? Тяжко? А кто вас, собак шелудивых, сюда звал?!
Но Эрих вновь подступил к седлу:
– Мой отец… Он тяжело ранен! Освободи его, или он умрёт! Нас не приказывали убивать!
На этот раз от пинка дружинника юноша сам едва не упал. Между тем Карл, хрипя и кашляя, кричал ему:
– Прекрати! Я тебе запрещаю! Ты позоришь меня!
И почти тотчас рыцарь упал, почти лишившись чувств. Эрих, всё так же едва не попадая под копыта, бросился к отцу, страшным усилием поднял его, невзирая на тяжесть доспеха, вскинул себе на плечи.
– Опусти… я сам! – хрипел Карл, теряя сознание.
Эрих потащил отца на себе. Дружинники наконец это заметили. Тот, к чьему коню был привязан младший фон Раут, окликнул товарища:
– Слышь, Василько! Твой немец-то, что – помер? Кровищи-то – гляди!
Второй пожал плечами:
– А кто ж его… То-то мальчишка белобрысый на моём стремени аж повис! Сын, может? И глянь: тащит со всеми железами…
Путь дружинникам преградила мощная фигура коня. Это подъехал, заметив происходящее, князь Александр. Спросил, обращаясь к дружинникам:
– Что у вас тут?
Но, прежде чем дружинники успели ответить князю, Эрих с трудом поднял голову, связанными впереди руками продолжая удерживать тяжелеющее тело отца:
– Это – мой отец, рыцарь Ливонского ордена Карл фон Раут… Его рана очень тяжела, и он потерял много крови. Ты – великий фогт Александр, да? Если и правда великий, прикажи, чтобы его отвязали от седла и позволили мне перевязать ему рану. Мой отец никогда не добивал раненых, когда они не могли сражаться…
