Простора для верховых не осталось, рыцари на своих конях вертелись на месте, отбиваясь от наседавших на них воинов. Копейщики, вооружённые специальными крючьями, цепляли пояса и нагрудники и стаскивали рыцарей с коней. К упавшим тут же устремлялись пехотинцы, стремясь добить их на льду, а те пытались успеть вскочить, чтобы, пользуясь прочностью доспехов, защищаться.
В какой-то момент стало трудно понять, на чьей стороне перевес: всё смешалось в кровавое месиво.
Александр всё с той же кажущейся невозмутимостью наблюдал за битвой. Поняв, что настал решающий момент, он снял с руки кольчужную рукавицу и взмахнул ею. Стальные кольца тоже ловили рассветный блеск солнца, и взмах был похож на сполох огня.
Вновь загремел рог, и с северной стороны Вороньего камня появилась конная дружина, над которой развевался стяг, украшенный золотым львом. Во главе конницы скакал брат Александра – князь Андрей.
– Ну, брате, не подведи! – шептал, вновь осеняясь крестом, Александр. – Давай, Андрейко, скорее, скорее!
Конница, огибая сражающихся, врезалась в тыл немцам и отрядам чуди. Чудь, впрочем, тут же и обратилась в бегство… Некоторые даже побросали оружие.
Новый взмах рукавицы, и вот уже сам Александр Невский мчится впереди своего отряда – новгородцев и ижорян.
Ряды русских смыкаются вокруг того, что осталось от немецкого войска. Сеча становится ещё более жестокой, и, наконец, кнехты, понимая обречённость битвы, устремляются в бегство.
Некоторые рыцари предпочли сдаться и, прося пощады, поднимали вверх руки в железных перчатках. Другие продолжали биться и погибали. Падали на лёд орденские знамёна.
Вице-магистр Андреас фон Вельвен вначале пытался остановить тех, кто обращался в бегство, но в шуме сражения его даже не слышали.
В конце концов он сам покинул поле брани. За ним устремился монах-органист, таща орган за собой. Но орган был тяжёл, и после долгих усилий музыканту пришлось бросить его…
Сеча шла на льду, и, как с самого начала предвидел князь, лёд под тяжёлыми рыцарями стал подламываться…
А русский монашеский хор продолжал петь ратные гимны.
Картина битвы была кровава и страшна. Кровь и мёртвые тела – на берегу, на льду, всюду.
Пронзительный ветер гонял то ли позёмку, то ли редкие капли ледяного дождя. Покрывавший озеро лёд уже не казался таким ровным: местами он был проломлен, провалами чернела вода, а вокруг на льду пятнами выделялись раскиданные человеческие тела, трупы убитых лошадей. Шлемы, плащи, оружие. И весь лёд – в багровых пятнах и размывах крови.
Со льда на берег взбирались русские воины. Некоторые вели в поводу лошадей. Кто-то на ходу перевязывал обрывком рубахи раненую руку, кто-то склонялся над севшим в бессилии на лёд раненым товарищем, закатывал на нём кольчугу, отыскивал и зажимал платком его рану. Немолодой воин, скрежеща зубами, обломил и вытащил пробившую ему руку стрелу.
Великое Ледовое побоище завершилось.
Александр сидел в седле, оглядываясь, наблюдая картину этой тяжкой победы, и в глазах его вместо торжества отражалась боль.
Во главе отряда русских дружинников вдоль берега скакал князь Андрей Ярославич. На висящем у седла щите виднелись вмятины, в одном месте щит был пробит копьём насквозь. Кольчуга князя, свисающий с плеча плащ с меховой оторочкой, железные поножи – всё было в густых пятнах крови. Её брызги остались даже на лице Андрея. Но то была кровь врагов. Сам полководец не был ранен и удивлялся этому. Ему казалось, что в таком месиве невозможно было остаться целым…
Битва длилась несколько часов.
Обернувшись через плечо, Александр увидел, как с озера на берег поднимается ещё часть его отряда. Воины вели за собой привязанных к сёдлам немецких рыцарей. Те брели без шлемов и босиком. Многие скользили и спотыкались на льду. Их было много, не менее сорока. Позади также вели связанных ландскнехтов, их оказалось ещё больше.
Понукая коня, Александра догнал его младший брат, князь Андрей Ярославич. За ним скакали несколько воинов из его дружины.
– Всё, брате Александре! – Голос Андрея звучал радостно, почти задорно. – Побили мы ливонцев в пух и прах. Сотни четыре рыцарей кого посекли, а кто утоп, под лёд провалился! Прав ты был: они в своих железах куда тяжелее нас оказались! Да ещё на коней железа понавесили… Вон, в плен ещё скольких взяли! Гляди!
