В какой-то момент Сава потерял самообладание. Он сделал шаг назад, под полог шатра, при тусклом свете лучины нашёл свой меч и вновь бросился наружу. Но не успел и до половины обнажить лезвие, как перед ним вырос Эрих.
– Ты что?! Другого способа героически сложить голову тебе никак не найти?
Сава и сам уже понимал, что поступил глупо, но в ожесточении бросил:
– Стыдно смотреть и ничего не сделать!
Тот же татарин между тем вновь погрозил копьём той же девушке, которая хромала и стала отставать от остальных.
Эрих решительно подошёл к татарину и с такой силой дёрнул его за стремя, что тот едва не полетел с седла.
– Э-э-э-й, ты что делаешь?! – зарычал он, видя, что перед ним европеец, и не решаясь сразу кинуться на него.
– Это ты что делаешь, собака?! – вскричал фон Раут. – Ты портишь ханскую дань! Как смеешь трогать присланных для хана женщин?
– Я только уколол её! – Смущённый таким напором, оправдывался воин.
– От твоего грязного копья у неё может начаться заражение. А она молодая и красивая, и её может захотеть кто-то из мулюков, а может быть, и сам хан… Если тебе хочется кому-то сделать больно, бей плетью своего коня, купи и зарежь барана, но чужого добра не трогай!
– Нечего учить меня, латинянин! – угрюмо огрызнулся татарин, но оставил девушку в покое.
Обоз удалялся, сопровождаемый толпой татарчат, шутки ради шугающих коз и кидающих комья земли в пленниц.
Друзья возвратились в шатёр. Сава подкинул дров в маленький очаг, пламя, уже почти угасшее, вспыхнуло ярче – в шатре стало светлее.
– Хорошо ты его! – усаживаясь на прежнее место возле входа, одобрил Сава. – И вроде прав перед ним оказался.
– На самом деле они – трусы! – зло бросил фон Раут. – Они побеждают только своей несметной массой. Слыхал от кого-то, что и у них бывают богатыри, что один на один на бой выходят, да только тогда, когда уверены, что противник во много раз слабее…
– С Александром ни один бы не вышел! – угрюмо фыркнул Сава.
– С тобой или со мной тоже едва ли! – сказал Эрих. – Обычно мужчины умеют друг друга оценивать…
Сава неожиданно спросил:
– Эрих, а ты почто не женился до сих пор?
Тот слегка растерялся, потом ответил:
– Как тебе сказать, друг… Некогда было. И девушки хорошей до сей поры не нашёл. Знаю, что надо. Через год мне сорок сравняется, а у меня ещё детей нет. Слушай! У тебя ведь дочь есть?
– Две! – улыбнулся русский. – И сыновей четверо. Старший и сам уж женился.
– А старшей дочери сколько?
– Восемнадцать. Поскорей бы сосватали, не то ведь почти перестарка…
– За меня её отдашь?
Сава слегка опешил, но понял, что друг не шутит, и с сомнением пожал плечами:
– Ольгу-то? Да ты ж её никогда и не видал!
– И что с того? Она уродина, что ли?
Сава так и подскочил:
– Как это уродина?! Все говорят, что красивая!
– Так отдай.
– Но… Ты же – рыцарь. А я из простых.
Эрих рассмеялся, обнимая Саву за плечи:
– Я видел тебя в бою. Ты – великий воин, значит, тоже рыцарь. И ты – мой друг. Что же, я дружить с тобой могу, а на твоей дочери не могу жениться? Скажи уж, что не хочешь отдавать за немца!
Сава ответил смехом на смех товарища:
– Что же я, дружить с немцем могу, а дочь за него выдать не могу? Ты – православный, а остальное уж не важно. Погоди – вернёмся, и засылай сватов. Дал бы только Бог князю нашему на свадьбе быть!
– Дай Бог! – подхватил Эрих.
– Слушай! – спросил вдруг Сава. – А ты никогда не рассказывал, как православным стал-то… Это после того, как князь Александр отца твоего спас?
– Позже, – качнул головой Эрих. – Не так это было просто. Но сомневаться в католической церкви я стал ещё раньше. А главное – в непогрешимости его святейшества. Ну что, друже? Ночь не кончилась, а нас уж разбудили. Давай теперь наоборот: я немного посплю, а ты покараулишь.
– Согласен.
И Сава добавил ещё дров в крохотный очажок.
