– Ты слишком много знаешь! – с неудовольствием воскликнул младший прелат. – Да, мы приехали ради договора, но у хана пока нет времени толком с нами поговорить! Это твой друг князь Александр не так уж долго пробыл в Орде, а успел и отобедать, и отужинать с великим ханом, и добиться от него новых привилегий для Гардарики!
– И это беспокоит его святейшество? – прямо спросил Эрих.
Отец Дамиан упреждающе поднял руку, не давая ответить своему младшему товарищу, и ответил сам:
– Его святейшество Урбан Четвёртый лишь второй год занимает Святой престол. Его пока куда больше беспокоят дела внутри церкви, чем внешние проблемы. Нет, он не против сильной власти русского князя: нам тоже так спокойнее… Во всяком случае, сейчас. А что?
– Да нет, ничего особенного. Хорошее вино! Собственно, я и навестил вас, господа послы, чтобы засвидетельствовать моё почтение, потому что раньше не успел, да отведать вина, которое у тебя, отец Дамиан, всегда не хуже, чем на Кипре или в самом Константинополе. Здравия вам всем!
Вскоре он вышел, провожаемый недоуменными и подозрительными взглядами папских послов.
Сава поджидал друга у входа в их крошечный шатёр.
– Куда ж ты запропастился, немчура православная? Я уж начал бояться за тебя!
– Пил вино с папскими послами! – ответил Эрих, слегка отстраняя друга и входя в шатёр. – Как я и думал, они уже знают, что мы вчера гонялись за лошадиным лекарем… Приставали с расспросами, для чего нам это понадобилось. Я сказал, что хотел наказать отравителя. Отравителя лошадей!
– И чего ты добился? – недоумевал Сава, входя вслед за фон Раутом в шатёр и усаживаясь на седло. – Неужто думал, что эти лисицы, если они что-то знают, возьмут и расскажут тебе?
– Что ты! Конечно, нет. Мне просто нужно было посмотреть, как они это примут. Самый большой хитрец, когда его вдруг на чём-то ловят или, наоборот, он думает, что могли поймать, да не поймали, обязательно так или иначе себя выдаёт.
Сава пристально посмотрел на друга:
– Иногда мне кажется, что ты такой же хитрый, как и они!
– Я ещё хитрее. А что? Православная вера не запрещает этого.
– При чём тут наша с тобой вера, Эрих? Я удивляюсь, что ты вот такой честный, прямой, как лезвие меча, а хитрости в тебе не меньше, чем в папских проповедниках… Прости, коли обидел.
– Ничуть. Что до послов, то с них нам спрашивать нечего. Это не они.
– Уверен?
– Как в том, что на двух руках у меня десять пальцев. И папе Урбану, занявшему престол недавно, и его посланцам, ныне не до того, чтобы сплести такую интригу. Правда, за невинность его святейшества я всё же не поручусь, но послы вряд ли причастны к заговору. Они считают, что сильная власть в Гардарике им на руку.
Сава не понял:
– В чём? Как ты сказал? Гарада…
– Гардарика. Так в Европе называют Русь. Означает «страна городов».
– Хорошо означает! – усмехнулся Сава. – Больше половины городов в руинах: какие татары пожгли, какие псы… то есть… господа рыцари разрушили! Слушай, Эрих, я вот думаю: ты ведь рыцарь?
– Конечно. В двенадцатом поколении.
– Вот! Я и думаю: а отчего не все рыцари такие, как ты?
– Это ты у них спроси. А по мне, так…
Внезапно немец умолк, вслушиваясь.
Во время их разговора снаружи было тихо. Как вдруг тишину нарушил сперва неясный шум, потом какая-то беготня и возгласы.
Кто-то недовольным голосом спрашивает по-татарски:
– Кто ещё разгалделся? Ночь уже…
Но другой голос, весёлый и оживлённый, ответил:
– Да ты посмотри! Из южных сёл дань привезли!
– И что? Мы что, обоза не видали? Чего орать-то?
– Так ведь там только половина дани житом и скотом. У них не хватало всего этого, и численники с обозом двадцать с лишним русских девушек привели! У ханов женщин много! Может, в этот раз хоть что-то нам, воинам, достанется?
Галдёж усиливался.
Сава встал, распахнул полу шатра и вышел.
Мимо шатров двигался довольно большой обоз с русской данью – несколько гружёных телег. За обозом подростки-татарчата гнали коз, а дальше шли, уныло потупив головы, два десятка русских девушек, закутанных в какие-то лохмотья. Многие из них плакали. Позади скакали двое воинов-татар.
Одна из девушек, споткнувшись, упала на колени, и воин, подъехав, слегка кольнул её в ногу копьём. Девушка, ахнув, с трудом поднялась. Из-под порванного подола сарафана показалась тонкая струйка крови.
