Эта трагедия опустошила Каролину. Не прошло и десяти лет, как журнальные страницы снова запестрели фотографиями убитой горем принцессы. Каролина перестала появляться в обществе, в знак скорби коротко обрезала волосы, начала одеваться исключительно в черное и — более решительный шаг — увезла детей из Монако и поселилась в двухстах милях к северо-западу, во французской глубинке, неподалеку от Авиньона. Ее новым домом стала старинная каменная ферма в заброшенной горной деревушке Сен-Реми де Прованс. Там тридцатичетырехлетняя принцесса ездила на велосипеде, сама покупала продукты на местном рынке и отдала детей в деревенскую школу. В непритязательной сельской жизни Каролина пыталась найти утешение и выход из душевного тупика.
Со временем душевные раны затянулись, и через год принцессу изредка начали встречать в прежде любимых ею местах. Каролину видели в Монако, Париже и даже Нью-Йорке. Поговаривали даже о новом друге и, возможно, кандидате в мужья — им якобы может стать французский актер Винсент Линдон. И хотя принцесса снова начала появляться под руку с отцом (она открывала бал Красного Креста, присутствовала на многих мероприятиях, проводимых фондом ее матери), в ее внешности было нечто такое, что заставляло предполагать, что душа ее принадлежит не Монако, а сельской ферме в Сен-Реми де Прованс.
Возвращению жизни Каролины в нормальное русло способствовало сделанное Ватиканом в мае 1992 года заявление о том, что ее брак с Филиппом Жюно аннулирован. Чтобы вынести этот вердикт, потребовалось двенадцать лет, два заседания папской комиссии и, как ходили упорные слухи, отказ Ренье платить церкви многомиллионную ежегодную десятину.
Объявление ее первого брака недействительным означало, что Каролине возвращалось право принимать причастие и снова выйти замуж в лоне церкви. Однако, что еще важнее для Монако, ее брак со Стефано Касираги стал во всех отношениях законным и трое детей от этого брака — Андреа, восьми лет, Шарлотта, шести, и Пьер, пяти, — признавались законными как с гражданской, так и с церковной точки зрения. В случае, если принц Альбер не оставит после себя наследников, клан Гримальди возглавит один из этих двух здоровых и симпатичных мальчиков Каролины.
Итак, возник вопрос об Альбере. Когда в шестидесятые годы трое юных отпрысков Ренье и Грейс начали подрастать и проявлять совершенно разные характеры, окружающие обычно сходились во мнении, что Монако повезло с наследником. Мальчик был вежлив, послушен, серьезен и очарователен. Из трех детей именно он унаследовал лучшие качества Грейс. Правда, легкое заикание наводило на мысль о каких-то подспудных конфликтах (Ренье всегда был более строг с Альбером, чем с дочерьми). Однако заикание прошло, когда принц повзрослел. Никто не заметил, как приятный в общении подросток вырос в приятного в общении юношу. Годы учебы Альбер провел в Америке, сначала в Амхерсте, а затем проходил практику в одном из нью-йоркских рекламных агентств и торговом банке. Когда погибла мать, Альберу было уже двадцать пять. Казалось, что пройдет не столь уж много лет — и принц примет на себя ответственность за судьбу княжества.
Ренье пришел к убеждению, что чем раньше это произойдет, тем лучше. Он никогда не собирался держаться за свой титул до самого конца. У князей нет трона или короны, а также торжественной церемонии коронации. Для них куда проще отойти от дел, и поэтому, когда в мае 1983 года Ренье стукнуло шестьдесят, он стал все чаще задумываться об отречении.
— Я отрекусь в пользу Альбера, — заявил он Шеридану Морли в сентябре 1984 года, — как только почувствую, что он способен и готов принять на себя ответственность за судьбу Монако. Ему уже двадцать шесть, и я не хочу, чтобы он дожидался моей смерти… Я не могу вам точно сказать, как долго ему еще ждать, но, как мне кажется, этот момент не за горами…
В то время Ренье высказывал подобные намерения и в других своих интервью и даже специально пригласил из Лондона Тима Трэма, фотографа британского королевского семейства, чтобы тот отснял серию фотографий, которые можно будет опубликовать, когда будет официально объявлено об отречении.
