* * *
По какой-то причине я не мог избавиться от этих странных, неясных ощущений. Вполне возможно, что все, что я видел, а именно голову и плечи сидящего на переднем сиденье мужчины, объяснялось коварством теней и тусклым освещением улиц, по которым мы ехали; или – опять же вполне возможно – самый обычный человек мог подняться наверх и в той же путанице теней уйти незамеченным. Вполне вероятно, что тени обманули и кондуктора. А что касается прикосновений к моей руке и ноге, – так это вполне мог быть порыв ветра, сквозняк, гуляющий по крыше. Но все же, желая рассуждать рационально, я не мог заставить себя поверить в столь простые объяснения. В глубине души я был убежден: все, что я видел и ощутил, не имело отношения к обычным перемещениям материальных объектов. Более того, я знал, что с фигурой на переднем сиденье что-то связано. Я не ведал – что, но чувствовал приближение чего-то ужасного. Это одновременно и пугало меня, и наполняло болезненным любопытством.
Следующим вечером я пришел на ту же остановку, где садился в автобус, за четверть часа до его возможного появления. Я предполагал, что фантом, чем бы он ни был, связан с местом – в данном случае с автобусом, и, более того, с конкретным автобусом, курсирующим между отелем «Ритц» и верхней оконечностью Слоун-стрит. В конце концов, привидения не кочуют из дома в дом, а всегда выбирают себе один из них.
Я мало что знал об организации движения, но, основываясь исключительно на догадках, предположил, что в автобусе окажется тот же кондуктор.
Подождав примерно десять минут, я увидел автобус – именно тот, что был вчера, так что мои расчеты оказались верными. Сегодня он был умеренно заполнен, причем не только внизу, но и наверху, и я ощутил нечто вроде успокоения, оказавшись посреди скопления людей. Тем не менее переднее сиденье, на котором вчера сидел фантом – фантом ли? – было свободно, и я устроился позади.
Справа от меня сидели мужчина в хаки и девушка, погруженные в собственное счастье. Человеческие голоса и смех звучали как ободряющая музыка, но, несмотря на это, я ощутил холодок, поднимающийся изнутри, когда мы двигались по склону Пикадилли; и все это время я не отводил взгляда от свободного сиденья впереди. И вновь я вскоре почувствовал, как что-то коснулось меня, повернул голову, но ничего не увидел. А когда снова посмотрел вперед, обнаружил, что на свободном месте сидит мужчина; голова его была наклонена вперед, а воротник пальто поднят. Он будто уже давно сидел на этом сиденье.
Автобус остановился у Гайд-Парка, дождь пошел сильнее, и пассажиры потянулись вниз – кто-то, чтобы укрыться внутри, кто-то, чтобы сойти на станции; и только сидящий передо мной пассажир не сдвинулся с места.
При мысли, что я остался с ним наедине, меня охватил приступ паники; я встал, чтобы последовать вниз за остальными. Но когда я уже стоял у лестницы, то ли храбрость, то ли любопытство возобладали, и я вернулся на заднее сиденье (что-то подсказывало мне, что близко к фантому подходить нельзя) – мне хотелось узнать, что случится дальше.
Через секунду или две автобус продолжил движение. Сегодня, несмотря на дождь, было немного светлее – наверное, за облаками встала луна, и я четко разглядел фигуру впереди. Я страстно хотел уйти, настолько сильным был страх, охвативший мое сердце, но ненасытное любопытство удерживало меня на месте.
Внутренне я был убежден: что-то случится. Хотя при мысли о том, что это может быть, на моем лице выступил пот, я знал: стоит мне уйти, фантом исчезнет, и я никогда не узнаю его тайны.
Справа голые платаны в парке простирали узловатые пальцы к облачному небу, а внизу дорога блестела влагой. Движение было редким, столь же редкими были фигуры прохожих; никогда в жизни я не чувствовал себя настолько отрезанным от человечества.
Совсем рядом со мной были дома, населенные живыми людьми, в комнатах горели веселые камины, и ровный электрический свет не отбрасывал никаких пугающих теней. Но здесь, в полном одиночестве, рядом с неподвижной фигурой, наводящей на меня могильный ужас, я словно пребывал в другом измерении. И с каждой минутой я все более осознавал (хотя и не понимал, откуда взялось это осознание), что вот-вот передо мной разыграется некая ужасная драма. Будет ли она повторением того, что уже случилось, или же благодаря необъяснимому чуду ясновидения я увижу то, что еще не произошло, – этого я не знал. Я оставался уверен только в том, что сижу рядом с тем, что обычно остается невидимым, а значит, я соприкоснулся с миром, который, во благо нашего рассудка, редко напоминает о себе.
