Он приблизился к императору и что-то шепнул ему на левое ухо.
— Ты прав, Киракос, — прошептал в ответ император. — Ну и изобретение, я вам скажу. И это произошло прямо у меня под носом, пока я трачу славные австрийские деньги на то, чтобы доставить из самой Англии двух алхимиков. Вы знаете, как это существо, эта машина или как там его, было сделано?
— Вы не отойдете немного в сторонку? — попросил Киракос, обращаясь к остальным. — Нам с его величеством надо кое-что обговорить.
— Да, конечно.
Рабби с тревогой взглянул на Йоселя и отвел свою небольшую группку в угол просторного помещения, где они собрались плотным кружком.
Император подозвал к себе своих советников — Киракоса, Кеплера, Браге и Вацлава.
— Раввин воспользовался каббалистическими знаниями, — негромко сказал Киракос, обращаясь к императору. — Никаких сомнений.
— Тогда он должен быть магом, ибо он создал гиганта, который способен мыслить. Достижение немалое.
Ум императора полнился от множества возможностей, однако их еще требовалось рассортировать.
— А эта женщина, боже мой, она как татарка Чингисхана, но златовласая. Она так необычна, настоящая царица. Хотел бы я увидеть ее в мехах — в соболях, горностаях, норках, — скачущей обнаженной на прекрасном черном жеребце.
— Она наполовину русская, — заметил Киракос. — Ее мать была еврейской блудницей.
— Ее мать изнасиловал какой-то варвар, — уточнил Вацлав. — А теперь точно так же собираются поступить в Юденштадтом. Это произойдет здесь, в Праге, ваше величество. Вот почему раввин создал голема.
— Он ведь не собирается нам головы отрубить, правда? — шепотом спросила Рохель.
— Нет, наши головы ему нужны в другом виде, — ответил рабби Ливо.
Однако такой поворот событий его вовсе не радовал. Прежде всего он чувствовал себя дураком, ибо ему следовало гораздо раньше понять, на что способен Йосель. Кроме того, император, похоже, был просто сражен Рохелью. Ни к чему хорошему это не приведет.
— Этот раввин — он зовется Львом, — говорил тем временем император. — Это почему? И, между прочим, где Майзель? Он ничего не про все это не говорил — про голема, про женщину, про нападение.
— На иврите оба его имени, Йегуда и Ливо, означают «лев», — объяснил Кеплер.
— Господин Лев Лев. Похоже, ты столько всего знаешь про евреев, Кеплер… Откуда?
— Мы дружим… то есть, прошу прощения… я мимолетно знаком с некоторыми из них.
— Дружишь с евреями? И при этом ты не рассказал мне, своему настоящему другу, который платит тебе жалованье, про эту штуку… ну, голема. Своего настоящего друга ты держал во тьме, в полном неведении.
— Тьма полна света, ваше величество, всех звезд на небесах. Я тоже живу во тьме.
— О, конечно, — император отмахнулся.
— Интересно, кто этот голем по знаку зодиака, — задумчиво проговорил Браге.
— Если можно, господа, вернемся к делам насущным. Разве вы не видите, что мы тут имеем?
— Я всю жизнь старался быть добрым евреем, — шепнул Зеев, обращаясь к рабби.
— Успокойся, Зеев.
— Я успокоюсь, только когда мы уйдем отсюда. Только тогда я успокоюсь… — Зеев взглянул на свою жену. — Послушай, Рохель, а ты сможешь сшить то чудесное одеяние, о котором он говорит?
— Тс-с, — шикнул на него раввин. — Утешься, Зеев.
— А чем, я вас спрошу? Сначала Рохель чуть не утонула, а теперь мы вдруг оказались в замке.
Йосель пытался поймать взгляд Рохели.
— Давайте надеяться, что он не запросит ничего сверх нового платья, — сказал Зеев.
Йосель думал о том же.
— Значит, вы боитесь, что несколько подмастерьев подожгут ваши дома? — спросил император, снова подзывая евреев к себе. — Почему же вы мне не сказали?
— Я пытался, ваше величество.
— Ах да, те желтые розы, что летали в воздухе. А Майзель — почему он мне не сказал?
— Он много раз пытался, ваше величество.
— Я могу послать солдат, раввин, много солдат, моих личных словенских стражников, чтобы вони встали на страже ваших домишек, охраняли вас ночью и днем, если хотите.
— Мы этого хотим, ваше величество. И будем благодарны.
— Насколько благодарны?
— Очень благодарны, — рабби попытался улыбнуться.
— Хорошо, хорошо. Итак, ты сотворил жизнь, Йегуда. Ты весьма могущественный человек.
