На мое употребление слова «несравненный» можно возразить, что в искусстве взлома недосягаемым и единственным в своем роде является Слит; мне это известно; но Слит — классик, он жил давно и ничего не знал о современной конкуренции; кроме того, поразительная судьба Слита, возможно, придает ему романтический ореол, что преувеличивает в наших глазах его несомненные заслуги.
Не следует думать, что я — друг Ната; наоборот, мои убеждения состоят в том, что я на стороне Собственности. Нат не нуждается в моем мнении, его место в деловом мире совершенно уникально, потому что он принадлежит к числу тех немногих, кому не требуется реклама.
В то время, с которого начинается моя история, Нат жил в просторном доме на Белгрейв-сквер. Благодаря своим неподражаемым манерам он подружился со смотрительницей дома. Место как нельзя лучше подходило Нату, и всякий раз, когда кто-нибудь приходил посмотреть на дом перед тем, как заключить сделку с Натом, смотрительница привычным голосом расписывала его в словах, которые подсказал ей Нат. «Если бы не канализация, то это был бы лучший в Лондоне дом», — могла она сказать, а затем, когда они цеплялись за это замечание и пускались в расспросы о канализации, она могла ответить, что канализация тоже хорошая, но не столь хороша, как дом. Посетители не видели Ната, когда проходили по комнатам, однако Нат был там.
Сюда одним весенним утром пришла старая женщина, одетая в скромное, но изящное черное платье; ее шляпа была оторочена красной каймой. Дама спросила мистера Ната. С ней вместе пришел ее большой и неуклюжий сын. Миссис Эггинс, смотрительница, бросила взгляд на улицу и только после этого позволила им войти.
Она оставила их ждать в гостиной среди мебели, таинственно укрытой чехлами. Ждали они довольно долго, но затем почувствовали запах трубки, и перед ними возник Нат.
«Милорд, — сказала старая женщина в шляпе с красной каймой, — я вынуждена сказать вам следующее». Но затем по взгляду мистера Ната она поняла, что эта манера не подходит для общения с ним.
Наконец Нат отозвался, и в крайнем возбуждении женщина рассказала, что ее сын выглядит как ребенок и, хотя он уже занимается бизнесом, хочет для себя чего-то лучшего, поэтому она просит мистера Ната научить его умению жить.
Перво-наперво Нат захотел посмотреть рекомендации, и, когда ему показали одну от какого-то ювелира, у которого молодой человек работал посыльным, он решил, что согласится взять юного Тонкера (именно так звали этого паренька) к себе в ученики. А старая женщина в шляпе с красной каймой вернулась в свой маленький сельский домик и каждый вечер с тех пор говорила старику-мужу: «Тонкер, нам надо запереть на ночь ставни, потому что Томми стал взломщиком».
Я не собираюсь вдаваться в детали ученичества Томми; тому, кто занимается тем же бизнесом, эти детали известны, того, кто занимается другим бизнесом, заботят детали лишь своего дела; люди же праздные, ничем не занятые, могут не оценить по достоинству, как Томми Тонкер научился сначала без звука брать некрупный улов под покровом темноты, затем бесшумно залезать по скрипучим лестницам, затем открывать двери и, наконец, влезать по стенам.
Достаточно сказать, что дела молодого человека шли в гору. Тем временем старая женщина, шляпа которой была оторочена красной каймой, время от времени получала послания с описаниями свершений Томми Тонкера, написанные корявым почерком Ната. Нат довольно рано отказался от занятий правописанием, потому что они связывались у него с подлогом, против чего у Ната было стойкое предубеждение. Он вообще считал, что писать — значит впустую тратить время. Затем было дело в суррейском поместье лорда Каслнормана. Нат выбрал ночь на субботу, поскольку, как оказалось, семейство лорда Каслнормана соблюдало субботу и к одиннадцати часам вечера весь дом затихал. За пять минут до полуночи Томми Тонкер, следуя указаниям мистера Ната, остававшегося снаружи, вышел из этого дома с полными карманами колец и запонок. Добыча была довольно легкой, но с ней не смогли бы тягаться и парижские ювелиры, если у них нет связей с Африкой, так как именно там лорд Каслнорман, должно быть, приобрел запонки из кости.
