Так прошло еще несколько месяцев.
Но однажды — там, где неухоженный край Земли сплошь порос вереском, сбегавшим по склону к каменистой пустыне, и где отряд остановился на очередной ночлег, — Алверик увидел женщину в колпаке и плаще колдуньи, которая мела вереск метлой. И каждый взмах ее был направлен от наших полей на восток — в сторону каменной пустыни и в сторону Страны Эльфов, и летели из-под метлы тучи черной сухой земли и песка. Тогда Алверик оставил свой жалкий лагерь и, встав рядом с ведьмой, стал смотреть, как она метет, но она все продолжала свою нелегкую работу, мерно и сильно взмахивая метлой и отступая вслед за облаком пыли все дальше и дальше от полей, которые мы знаем. Лишь некоторое время спустя ведьма подняла голову, чтобы посмотреть, кто стоит с ней рядом, и Алверик увидел, что это — Жирондерель.
Он сразу узнал старую колдунью, хотя с той поры, когда они виделись в последний раз, прошло много лет, и она тоже узнала его, ибо заметила под изорванным в лохмотья плащом магический меч, который когда-то сделала для молодого лорда у себя на холме. Даже кожаные ножны не помешали Жирондерели понять, что это тот самый меч, ибо она сразу уловила исходящий от него запах магии, растекавшийся в спокойном вечернем воздухе.
— Мать-колдунья! — воскликнул Алверик.
А Жирондерель низко поклонилась ему, потому что, хотя она и была колдуньей и состарилась задолго до того, как появился на свет отец Алверика, она хорошо помнила владыку Эрла, которого забыли многие в долине.
И Алверик спросил, что она делает здесь, среди вереска, да еще с метлой.
— Подметаю мир, господин, — ответила колдунья.
И Алверик задумался, что за сор метет старая колдунья, и от чего поднимается такая густая пыль, что, клубясь, уплывала все дальше и дальше в темноту, уже начинавшую собираться за границами нашего мира.
— Зачем, мать-колдунья? — спросил он.
— В мире скопилось слишком много вещей, которых в нем быть не должно, — объяснила Жирондерель.
А Алверик снова поглядел на тучи серой пыли, что плыли из-под метлы в сторону эльфийских берегов.
— Нельзя ли и мне отправиться с ними, мать-колдунья? — попросил Алверик. — Двенадцать лет я искал Страну Эльфов, но ни разу не видел даже вершин Эльфийских гор.
И старая ведьма участливо посмотрела на него, а потом перевела взгляд на меч.
— Он боится моей магии, — задумчиво сказала она, и ее глаза осветились светом какой-то мысли или разгаданной тайны.
— Кто? — спросил Алверик.
Жирондерель опустила глаза.
— Король, — сказала она.
И Жирондерель рассказала Алверику, как король волшебной страны каждый раз отступает перед тем, что однажды нанесло ему поражение — отступает и уводит за собой все, чем владеет, ибо не выносит никакой магии, способной тягаться с его искусством.
А Алверик никак не мог взять в толк, почему сей могущественный владыка столь ревниво относится к магии, что висела у его пояса в потрескавшихся и покрытых царапинами ножнах.
— Таков его обычай, — объяснила Жирондерель.
Но Алверик все еще не верил, что Страна Эльфов каждый раз бежит от него.
— Он повелевает могущественными силами, — добавила колдунья.
Но Алверик все равно был готов сразиться с этим страшным владыкой и с любым его волшебством, но и маг, и колдунья — оба предупредили его, что с мечом он никогда не найдет зачарованной земли. Как же он сможет пройти через седой лес, охраняющий чудесный дворец, если не будет вооружен? Выйти же против заколдованных деревьев с любым клинком, выкованным на людских наковальнях, было все равно что идти без оружия вовсе.
— Мать-колдунья! — вскричал тогда Алверик. — Неужто может случиться, что я больше никогда не попаду в Страну Эльфов?!
Тоска и печаль, прозвучавшие в его голосе, тронули сердце Жирондерели, и в ней пробудилось сострадание, которое тоже было волшебным.
— Ты должен отправиться туда, — сказала она твердо.
И пока Алверик стоял в траурной полутьме позднего вечера, наполовину погрузившись в отчаяние, наполовину — в мечты о Лиразели, колдунья достала откуда-то из-под плаща маленькую сверленную гирю, которую она отобрала у одного торговца хлебом.
