Как-то осенью, пробудившись очень рано и сняв со стены рог и лук со стрелами, Орион вышел к своим гончим, которые немало удивились, заслышав шаги хозяина еще до света. Но даже во сне они узнали его легкую поступь и тут же проснулись, шумно его приветствуя. А Орион спустил их с поводков и, слегка успокоив свору, повел за собой, и вскоре они оказались в холмах, что были по-осеннему молчаливы и величественны, в час, когда большинство людей еще спит, и олени-самцы свободно пасутся на росистой траве. Сквозь сырое, первобытное утро мчались по отлогим склонам Орион и его верные псы, и одна и та же буйная радость вскипала в их сердцах. И когда Ориону случалось пересекать лощины, где до поздней осени цветет тимьян, он с наслаждением вдыхал его густой пьяный аромат, идущий словно от самой земли; что же касалось псов, то их чуткие носы старательно ловили самые разнообразные и удивительные запахи просыпающихся холмов. Орион мог только раздумывать да строить догадки, какие дикие существа встречались здесь друг с дружкой в ночной темноте, какие твари пересекали спящие холмы, торопясь по своим делам, и куда они подевались утром, когда свет стал ярче, а вместе с ним возросла опасность появления человека; его же гончие знали это совершенно точно. И некоторые запахи, что остались на траве, они просто принимали к сведению, а от некоторых отворачивались с презрением, и только один след они искали напрасно — след стада благородных оленей, которые этим утром почему-то не поднялись на холмы.
В тот день Орион увел свою свору довольно далеко от долины Эрл, но так и не встретил ни одного оленя, и даже ветер ни разу не донес издали запах, который нервные гончие искали и не могли найти ни среди палых листьев, ни в траве. А вскоре наступил вечер, и когда разбухшее, красное солнце опустилось к самым гребням холмов, Орион повернул назад, сзывая отставших псов звуками рога. И — тише даже, чем эхо этого трубного голоса — из далекого далека, из-за туманов и холмов, но все же столь чисто и ясно, что отчетливо слышна была каждая звенящая серебром нота, отозвались эльфийские рога, что каждый вечер пели Ориону.
Связанные узами общей усталости, Орион и его свора вернулись в селение уже при свете звезд, и окна домов приветливо подмигивали им из темноты. Гончие поспешили в свои вольеры и набросились на еду, а потом, довольные, улеглись спать; Орион же пошел к себе в замок. Он тоже поел и долго сидел, раздумывая о холмах, о своих гончих и о прошедшем дне, но понемногу усталость взяла свое, и Орион уснул спокойным, умиротворенным сном.
Немало дней прошло, пока, спускаясь одним росистым утром по склону холма, Орион наконец заметил чуть ниже красавца-оленя, который, отстав от своих давно вернувшихся в лес сородичей, торопливо щипал сладкую траву. Завидев его, гончие залились азартным лаем, тяжелый олень проворно развернулся и бросился наутек, а Орион выстрелил и промахнулся — и все это произошло почти одновременно. В следующее мгновение псы ринулись в погоню, и ветер перекатывался через их спины, ероша палево-коричневую шерсть; олень же мчался прочь с такой скоростью, словно у него в ногах были спрятаны мощные пружины. И поначалу свора намного опередила Ориона, однако молодой охотник был так же неутомим, как и они, и, срезая кое-где углы и выбирая пути более короткие, чем те, по которым мчалась погоня, он держался достаточно близко от своих псов. Так продолжалось до тех пор, пока собаки не уперлись в ручей и, потеряв след, не замешкались на берегу. И Орион помог им в той мере, в какой человеческий здравый смысл вообще может оказаться полезен в подобной ситуации, и очень скоро свора опять взяла след. Пока охота мчалась от холма к холму, утро подошло к концу, однако Орион так и не увидел оленя во второй раз. Вот уже и день начал склоняться к вечеру, но гончие шли и шли по следу с умением, что порой кажется сродни магии, однако только перед закатом Орион заметил, наконец, оленя, который поднимался по склону далекого холма, тяжело ступая по жесткой, освещенной красноватыми лучами низкого солнца траве. Тогда он еще раз подбодрил собак криком, и свора погнала оленя дальше. Они преодолели еще три неглубоких лощины, и на дне последней из них олень остановился посреди мелководного каменистого ручья и повернулся головой к своим преследователям. И псы не заставили себя ждать; с лаем окружили они свою жертву, внимательно следя за острыми отростками рогов, что выдавались вперед надо лбом животного. И на самом закате они наконец свалили оленя и прикончили его, а Орион прижал к губам рог и затрубил победно и радостно, ибо ничего иного он не желал в жизни. И таким же веселым зовом, словно и они торжествовали вместе с ним или же, наоборот, смеялись над его радостью, — не то из-за холмов, на которых Орион еще не бывал, не то с обратной стороны заката, — откликнулись ему рога Страны Эльфов.
