Посадив Ориона к себе на плечо, От стал подниматься на холмы. Многие жители Эрла видели, как они уходили: От в мягких бесшумных башмаках, в коричневой одежде из кожи и с луком в руке, и маленький Орион, сидевший на его плече и закутанный в шкуру молодого оленя, которую дал ему охотник. И как только деревня осталась позади, Орион оглянулся и засмеялся от радости, потому что еще ни разу ему не приходилось бывать так далеко от замка; когда же перед ним распахнула свои дали холмистая равнина, он почувствовал, что это не просто прогулка, а целое путешествие. А вскоре впереди показался торжественный и темный зимний лес, наполнивший Ориона восторженным трепетом, и под полог этого леса, в его таинственную тьму и неподвижность, повел мальчика От.
Так тихо и осторожно вступил От в лес, что даже зоркие дрозды, что рассевшись по ветвям стерегли покой чащи, не взлетели при его приближении, а лишь лениво крикнули что-то предостерегающее и сразу замолчали, прислушиваясь к тишине и стараясь понять, нарушил ли очарование спящего леса прошедший мимо них человек, или нет. В это-то очарование, в этот синеватый полумрак и глубокую тишину не спеша вошел охотник, и лицо его сразу сделалось серьезным и сосредоточенным, ибо ходить по лесам, не тревожа их, было работой, которой он занимался всю жизнь; вот почему От приближался к лесу, словно человек, идущий навстречу своей заветной мечте.
Вскоре От посадил мальчугана на бурый папоротник-орляк, а сам двинулся дальше один. Орион следил за уходившим от него с луком в левой руке охотником до тех пор, пока он не исчез в чаще, беззвучно растворившись среди стволов и ветвей подобно тени, что отправилась на сборище теней и там затерялась среди себе подобных. Ему, разумеется, нельзя было идти с Отом дальше, но он все равно обрадовался, потому что понял — его ждет настоящая, серьезная охота, а не просто прогулка, предпринятая для того, чтобы доставить удовольствие капризному малышу, и сознание этого доставило Ориону куда больше удовольствия, чем любые игрушки, какие у него когда-либо были. И пока он в одиночестве ждал возвращения охотника, вокруг него торжественно и грозно темнел могучий лес.
Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем Орион услышал поблизости какой-то звук — еще более тихий, чем тот, что производили черные дрозды, разбрасывавшие сухие листья в поисках насекомых. Это был От. Он не нашел оленя и некоторое время сидел рядом с Орионом на папоротниковых листьях, для забавы выпуская стрелу за стрелой в ствол дерева. Потом От собрал стрелы и, снова посадив мальчика на плечо, повернул к дому, и когда они покидали великий лес, в глазах Ориона стояли слезы, ибо он успел полюбить таинственность огромных, покрытых серыми лишайниками дубов, мимо которых мы обычно проходим, либо вовсе не замечая, либо смутно ощущая, будто что-то упустили, чего-то недопоняли. Для Ориона же духи деревьев стали товарищами в его детских играх, и он возвращался в Эрл, словно наигравшись с новыми друзьями, а голова его была полна намеков и советов, полученных от мудрых старых стволов, ибо для мальчика каждое кряжистое дерево было наделено собственным значением и смыслом.
Когда От привел Ориона домой, Жирондерель уже ждала в дверях; она почти не расспрашивала своего воспитанника, как он провел время в лесу, а когда Орион начал сам об этом рассказывать, отзывалась очень неохотно, потому что ревновала его к лесу, чьи чары оказались сильнее ее колдовства. И всю ночь напролет сновидения мальчика гонялись за оленем в дремучем лесу.
На следующий день Орион снова тайком улизнул из замка и отправился к Оту, но тот уже ушел на охоту, потому что у него кончалось мясо. И тогда Орион заглянул к Трелу.
Трел был у себя — в темной маленькой хижине, завешенной множеством звериных шкур.
— Возьми меня в лес, — попросил Орион, и следопыт тут же опустился в широкое деревянное кресло, чтобы как следует обдумать эту просьбу, а заодно поговорить с мальчиком о лесе. В отличие от Ота, который всегда говорил о самых простых и понятных вещах, в которых он знал толк — об оленях, об их повадках и о приближении следующего времени года, — Трел часто рассказывал о таких зверях, о существовании которых он сам только догадывался — о тварях, обитающих в лесной глуши и появляющихся только в темное время суток, и даже пересказывал Ориону человеческие и звериные мифы. Больше всего мальчику нравились сказки и легенды лис и барсуков, которые следопыт расшифровал, наблюдая за поведением тех и других после наступления сумерек. И, слушая, как Трел, сидя перед огнем, раздумчиво вспоминает обычаи тех, кто обитает под листьями папоротников и в глубине колючих ежевичных зарослей, Орион начисто позабыл о своем желании отправиться в лес, и спокойно сидел на обитой шкурами маленькой скамеечке. Именно Трелу мальчик открыл, в чем не осмелился признаться Оту, а надеялся он, что однажды из-за дубового ствола вдруг выйдет к нему мама, которая ненадолго уехала в лес. И Трел подумал, что это действительно может случиться, ведь, какие бы небылицы ни рассказывали порой о лесной чаще люди, он-то лучше всех знал, что в лесу нет ничего невозможного.
