— Проспал, — бросил им Сева, направляясь к машине. — Будильник, понимаете ли…
Старик молчал, не отрывая от него слезящихся глаз, да и пес глядел волком. Сева пожал плечами. Сзади хлопнула дверь парадного. Бурей вылетел разноцветный подросток в бесформенном афро-марокканском репперском прикиде, закинул за спину пестрый рюкзак и вприпрыжку помчался вниз по улице. Уже садясь за руль, Сева усмехнулся на свой давешний беспричинный ужас. Всего лишь проспавший школу мальчишка… это его шаги грохотали сверху. А что до «куда ты?» — так это наверняка мать или бабка не хотели отпускать ребенка без завтрака. У жизни всегда находятся простейшие объяснения нашим глупым страхам. Вот и для детективной ханниной истории со свитком найдется. Точно найдется. Он мотнул головой, отгоняя от себя воспоминание о полоске белой кожи в щели распахнувшегося халата. Хватит. Вернись уже на землю. Погулял и будет. Он завел двигатель и вырулил в узкий проход между машинами. Несмотря на позднее утро стоянка перед домом была забита до отказа. Старик все так же провожал его взглядом.
— Подарить тебе фото, дед? — пошутил Сева, проезжая мимо.
В лице старика что-то дрогнуло, но он снова не ответил, зато пес тявкнул и сделал попытку грозно взрыть землю задними ногами, как это он делал в далекой молодости перед схваткой. Сева кивнул.
— Правильно, псина… — аккуратно лавируя между машинами, он медленно продвигался к выезду на дорогу и попутно бормотал себе под нос, пестуя нарождающееся хорошее настроение. — Я всегда утверждал, что в собаках намного больше человеческого, чем в их хозяевах. Будь здоров, Полканище. Не боись, задирай ногу на каждую пальму, пока задирается. А не станет сил задрать — писай так, вприсядку. Жизнь, брат, это…
Сева поискал наиболее точное продолжение, но не нашел и решил замять для ясности, тем более, что пес остался в сотне метрах позади и уже при всем желании не мог расслышать обращенного к нему поучения. Зато хорошего настроения все прибывало. Если разобраться, то в позднем выезде имелся неоспоримый плюс: пробки на Тель-Авивской трассе к этому времени уже определенно рассосались. Вот только сдвинулся бы куда подальше этот «Террано», так некстати перегородивший дорогу… Сева включил радио и поискал станцию, решительно бракуя новостные каналы в пользу музыкальных. Вот это вроде ничего… Клептон?.. похоже, Клептон…
Он поднял глаза от кнопок приемника — «Террано» все так же торчал на пути, полностью блокируя выезд. Тонированные стекла не позволяли разглядеть, кто там сидел внутри, но кто бы это ни был, сколько можно загораживать дорогу? Всему есть предел… Сева коротко гуднул. Никакого эффекта. Да что это за хамство! Он определенно начинал раздражаться. И так опоздал, а тут еще… Сева снова нажал на клаксон, на этот раз длинно, с подчеркнутым возмушением. Ноль реакции! Открыв окно, Сева высунул голову и крикнул:
— Эй! «Террано»! Будем ехать или как?!
Джип стоял, как прежде, непроницаемо поблескивая темными стеклами.
— Аа-а, черт бы тебя побрал совсем!.. — матерясь на затейливой смеси русского и арабского, Сева выскочил из машины и побежал к «Террано». — Эй! Мать твою… Эй!
Еще не подойдя к джипу вплотную, он услышал завывающие звуки восточной музыки. Чертовы арсы…
— Эй!
Тонированное стекло плавно опустилось. На Севу смотрела пара абсолютно пустых глаз. Их обладатель был черен волосом, лицом и, очевидно, сердцем. Плюс ко всему, он выглядел совершенно обдолбанным.
— Что ты кричишь, тварь русская? — черный говорил тихим свистящим шепотом. — Тебе что, жить не хочется?
Он выбросил вперед руку и, ухватив Севу за отворот куртки, резко притянул к себе. Сева чуть не упал от неожиданности. Теперь он стоял, поневоле прижавшись к гладкой дверце «Террано». Кроме черного в машине были еще двое: улыбающийся гнилозубый шпаненок на переднем сиденье и увешанная золотом знойная брюнетка на заднем — оба такие же обдолбанные, как и их водила.
Брюнетка с видимым трудом сфокусировала на Севе разбегающиеся глазки и хихикнула.
— Не хочется… зачем такому жить, Сасон? У него и крови-то нету.
— А вот мы проверим… — так же тихо пообещал Сасон и вдруг заверещал, выкатив белки и напрягая жилы на смуглой, поросшей курчавым волосом шее: — Убью пидара! Убью! Убью! Чтоб знал, падла!.. Бенда! Бенда! Бенда, маньяк, я с тобой разговариваю!
