Когда все вновь собрались у берестинского камина, заменившего тот символический очаг, от которого отправляются в путь и к которому непременно положено возвращаться из странствий и походов, Новиков взял гитару и постарался рассеять овладевший душами минор, исполнив несколько старинных, никому не знакомых романсов.
Потом Андрей посмотрел на часы, и все сразу вновь погрустнели. Заканчивался еще один порядочный кусок жизни.
– Вот у древних китайцев было проклятье: «Чтоб тебе жить во времена перемен», – сказал Шульгин в пространство.
– Мудро, – согласился Воронцов. Остальные промолчали.
– Доверенность на машину мы не оформили, – вдруг вспомнила Ирина, – она бы вам пригодилась…
– Ничего. Надо будет – мы и так… – Новиков думал сейчас о другом.
Уже на улице Шульгин неожиданно сказал:
– Извините, ребята, на вокзал я вас не смогу проводить. Деловое свидание. Да и все равно в машине шестерым не положено. Так что счастливого пути. Будет трудно – пишите… – и он пожал руку Берестину, поклонился Ирине и не спеша пошел в сторону перекрестка.
– Чего это он вдруг? – спросила Ирина.
– Мало ли что… У человека жена в отпуске. Лови момент. А он и так третий вечер подряд на наши дела тратит, – доверительно наклонился к ней Новиков, но Ирина видела, что он говорит первое, что пришло в голову, даже не стараясь быть убедительным. И не пытаясь замаскировать ложь привычной и успокоительной иронией.
…Проводница начала загонять отъезжающих в вагоны. Ирина совсем расстроилась, глаза ее повлажнели. Она расцеловалась с Левашовым и Новиковым, а Воронцову протянула руку, и тот галантно коснулся губами ее запястья.
– Я буду очень скучать и ждать… – шепнула Ирина Новикову, и он незаметно сжал ее локоть.
– Я тоже… – ответил он тихо, когда Берестин шагнул в тамбур. Я позвоню… завтра.
Берестин обернулся и протянул Ирине руку. Вагон медленно поплыл вдоль перрона.
…Они отогнали машину на Рождественский бульвар, поставили в гараж и дальше отправились пешком. Захотелось им просто прогуляться по свежему воздуху, никуда не спеша, и, следуя примеру древних философов-перипатетиков, размышлять, прогуливаясь. По случаю позднего времени и вообще-то было пусто на улицах, а Новиков еще выбирал глухие, мало кому известные переулки, сокращая путь, и вокруг не было видно ни души. И вообще мало что было видно. Лишь кое-где на узкие тротуары падал свет из еще не погасших окон, черными дырами зияли провалы подворотен, глухо отдавался между каменных стен стук каблуков по асфальту. И впечатление было такое, будто идут они по Переславлю-Залесскому, к примеру, а не по центру столицы полумира.
Все это создавало совсем особенное, напряженно-приподнятое настроение и заставляло говорить вполголоса.
– Я недавно на досуге один журнальчик научный пролистывал, и мне статья там попалась, – рассказывал Воронцов. – Большей части я, конечно, не понял, материи слишком для меня высокие, но одна штука заинтересовала. Бывают такие случаи в природе, когда дальнейший ход какого-нибудь процесса невозможно предугадать по его предыдущим состояниям. То есть все вроде бы вполне очевидно, а результаты получаются совсем даже неожиданными.
– Не слишком понятно, – сказал Новиков.
– Ну, если грубо – ты бьешь по бильярдному шару, он катится, направление известно, траектория тоже, через секунду он должен пойти от двух бортов в середину, а вместо этого шар взлетает в воздух, делает три круга, потом врезается тебе в лоб. Причем на строго научном основании…
– Жутко примитивно излагаешь, но по сути верно, – вмешался Левашов. – «Странный аттрактор» такое явление называется.
– Все равно здорово. Сначала мне просто так это понравилось, а вчера ночью на кухне у тебя вдруг подумал – а если сие к вашей ситуации приложить? То есть сделать так, чтобы развитие сюжета больше не вытекало из всего этот сюжет создавшего? Я вообще люблю такие задачки. Как мичман Лука Пустошкин, что при обороне Порт-Артура придумал атаковать японцев на суше морскими минами заграждения. Вот и нам надо изобрести такое, чтоб ни в какие ворота. Пришельцы, раз они специально очеловечились, должны, по-моему, мыслить гораздо более по-человечески, чем сами люди. Поскольку нутром не ощущают, какая степень отклонения от логики допустима. Я, скажем, могу коверкать русский язык как хочу, оставаясь при этом в пределах приличий, а иностранец, кому язык не родной, всегда старается за пределы норм не вылезать, чтоб не дать маху… И я думаю, сейчас мы должны поступить совершенно неожиданно и бессмысленно. Есть предложения?
