– Ревнуешь? – будто в шутку, спросил Левашов.
– К тебе, что ли?
– Нет, вообще…
– А-а… Вас понял. Нет, этого нету. Но вот ты пойми… Появился он в самый, что называется, раз. Ни раньше, ни позже. Поверил тебе сразу и безоговорочно. Мы сами и то в эту идею дольше не врубались, хоть и себя вспомни. Сколько мы с тобой толковали, а ты ведь не чета ему, до совмещения пространства-времени самостоятельно додумался… И держится он… не так. Я вроде его психотип знаю, прикинул кое-что, экстраполировал… Не сходится.
– Если факты не соответствуют теории, то тем хуже для фактов.
– Не понимаешь ты меня. Или я объяснить не могу. Черт знает… – Новиков даже поморщился, как от зубной боли. – Я вот что думаю – не подставка ли он? Проверить бы надо…
Левашов махнул рукой.
– Если они такие подставки умеют делать, нам и рыпаться нечего. Застрелиться для простоты, и все. На чем ты его проверишь? Я с ним целый год в одной каюте прожил и разницы не вижу…
Левашов увидел на столе открытую коробку «Герцеговины Флор», отвлекся, шелестя фольгой, вытащил покрытую золотистой пыльцой папиросу.
– Ты смотри, чем наш художник наедине балуется. Не мания ли величия у него? Ну и мы приобщимся…
Новиков щелкнул зажигалкой.
– Если хочешь, – продолжил Олег, медленно выпуская дым через нос, – Алексея в таком разе тоже можно в пришельцы зачислить – какой нормальный человек одновременно курит папиросы, трубку и сигареты то с фильтром, то без? Но это к слову. – Он вернулся к прежней теме: – А вот как тебе про Иуду экспромтик?
– Хорошо сказано. Это он в Ирину целил…
– И?..
– А что «и»? На его месте я так же думал бы. Или постарался, чтобы другие подумали…
– Так, может, он и прав?
– Отвечу твоими же словами – тогда тоже стреляться пора.
– А вот Димыч лучше решил. Пусть Ирка едет. Может, она и сама не знает, а ее используют.
Новиков, задумавшись, смотрел на панораму крыш, уходящую к дымному горизонту. Потом раздавил окурок в давно не чищенной чугунной пепельнице.
– Пусть едет. Я сразу так подумал… Но вот тут мы и посмотрим. Проверка… Проверка на дорогах. Вот и название нашли.
– Похоже, в каждом деле для тебя важнее всего название?
– Не важнее всего, но немаловажно… При случае объясню.
– Ну а по сути, что ты изобрел?
– Все узнаешь во благовремении… Тихо! – Новиков толкнул Левашова локтем. Снизу кто-то поднимался, поскрипывая старым деревом ступеней.
Ирина вышла на площадку, улыбнулась почти непринужденно.
– О чем вы, мальчики, шептались? Можно, и я с вами постою? На прощание. Вам так не терпится от меня избавиться, что даже поезда ждать не хотите. Сбежали…
– Ради бога, Ирочек, не говори так, мне больно тебя слушать… Мы просто перебираем кости нашего нового коллеги, капитана цур зее Воронцова. Как он тебе, кстати? – Новиков подумал, что Ирина могла бы заметить нечто упущенное им самим.
– Серьезный мужчина. Эффектный. Только, по-моему, очень недобрый человек.
– Ты несправедлива, Ирен, – тут же возразил Левашов. – Он добрый парень, но просто в другом стиле. Кадровый и потомственный моряк с петровских времен. Причем военный. А это накладывает…
– Какое общество! – утрированно восхитилась Ирина. – Один – моряк с двухсотлетним стажем, другой – чуть ли не Рюрикович…
– Именно. Нам с тобой не чета, – кивнул Левашов. – И, как и наш друг Андрей, Воронцов страдает несколько преувеличенными понятиями о чести и достоинстве личности, что начальством не поощряется. За это и претерпел. Ему еще повезло, что сумел уволиться из ВМФ. А то бы до смерти командовал буксиром где-нибудь поближе к линии перемены дат.
– Рыцари без страха и упрека, – съязвила Ирина. – Не слишком ли их много в нашей компании на душу населения? Впрочем, ты его, кажется, обожаешь?..
– По крайней мере – рад, что он считает меня своим другом…
– Ну-ну, – сказала Ирина, глядя вдаль между Левашовым и Новиковым.
Олег отчетливо почувствовал себя лишним и, неловко пожав плечами, шагнул к лестнице. Его не остановили.
…Часа через полтора Ирина в сопровождении Берестина и на всякий случай Шульгина поехала к себе домой за вещами, а Воронцов с Левашовым отправились за билетами.
