Я не знаю, чего ей от меня хотите, чего потребуете. Я — ваша. Только одного не надо: обязательств. Будем уважать любовь, которая нас избрала из тысячи других. Это божественная тайна, Николенька. Преклоним перед нею колени. Нет вчера. Нет завтра. Не будем искушать судьбу! Я боюсь, Николенька. Я боюсь…
Любите меня, как Голо полюбил Мелизанду[54]! Он нашел ее в лесу. Что знал он об ее прошлом? Но он прижал ее к сердцу, полному святого сострадания. И разве тайна мешала его счастью?
Можете ей меня так любить, Николенька? Без вопросов, без сомнений?
Нынче, в полночь, я жду вас… Это час привидений. Кончена реальная жизнь. Колдуют неведомые силы. Я верю в них. Боги не умерли еще на земле. Пусть они нашепчут вам сладкие чары. Пусть опьянят вас воспоминаниями! Вы придете, Николенька, если вы меня хоть чуточку любите. Приедете верхом по старой дороге, к большому тополю. Никто нас не услышит. Мы забудем условности. Мы будем как боги. Сказка свершится…
Ваша Мари
Ты получишь это письмо днем. Быть может, сомнешь его и гневно скажешь: нет! Но подожди о ночи…
Ночью умирает наше «я», которое днем жило, страдало, боролось и каялось. Ночью живет наше другое «я», которого мы не знаем, которого мы боимся. Но оно сильнее нас. Оно прекрасно, ярко. Оно непобедимо. О, я это знаю, Николенька! Я это знаю теперь…
Перечти это письмо вечером. Выйди на дорогу и посмотри вверх… Глядел ли ты когда-нибудь в звездное небо? Не мельком, как смотрят все кругом. А долго и пристально? Тогда тебе знаком трепет перед Бесконечным.
Погляди на звезды. И пойми, как коротка наша жизнь, как мимолетно счастье.
Николенька, ты придешь!
Жду тебя! Жду…
И он едет.
Как может он не ехать? Эта бумажку облитая слезами, вся в кляксах, такая смешная, с детским странным почерком, — взбудоражила, поставила в его душе все вверх дном. Он, как живую, чувствовал ее на своей груди весь день. Она жгла его пальцы, когда он ее читал и перечитывал.
«Да. Она психопатка. Несомненно. Но какая зрелость чувств! Какая глубина мысли в таком ребенке! Но что мне делать, когда я люблю ее? Буду трезв и суров», — говорит он себе, дрожа, как в лихорадке, когда старый тополь выступает из мглы. «Если она в аффекте, то ведь я-то нормален и умею держать себя в узде. Я скажу ей нынче, что если…»
— Это ты! — летит навстречу страстный звенящий крик.
Лошадь встала на дыбы.
— Мари! Назад!.. Она убьет вас…
Он поворачивает и скачет, как бешеный.
Она улыбается во тьме, прижав руку к сердцу.
Он вернется. Вернется счастье.
Да… Вот и он. Едет шагом. Остановился. Соскочил… Идет. «О, эти милые, легкие и твердые шаги! Такая характерная походка…»
— Мари!.. Это безумие…
— Молчите!.. Целуйте меня!.. Дайте ваши глаза!..
— А если нас встретят?
— Кто? Русалки на гребле? Они не расскажут. Вы видите, какая ночь? Луны нет. Огней нет. Все спят.
— Говорите тише! Ради Бога!
У обвалившегося плетня она шепчет:
— Привяжите вашу лошадь вот к этому дереву. Теперь дайте руку! Идите за мной…
— Как можете вы видеть в такой тьме? Она смеется блаженным смехом.
— Где мы? — спрашивает он, озираясь.
— Это беседка. Не пугайтесь! Ветка заденет вас сейчас по лицу. Я отстраню ее… Теперь входите… Все прямо. Вот скамья.
Она вдруг опускается перед ним на колени и обнимает его ноги.
У него чувство, как будто лавина обрушилась на его мозг.
— Что вы делаете? Встаньте!
— Нет! Мне хорошо так… Это моя первая мечта!.. Я ее вам не уступлю, Николенька. Сидите смирно! Не мешайте мне! Разве вам плохо так? Вот я обняла ваши ноги. Они дрожат. Но это ничего. Я положу на них голову… Вот так… Как хорошо!..
— Послу-шай-те…
— Ради Бога, помолчите! Неужели так трудно молчать?
Он приготовил насмешки, укоры ее романтизму и распущенности. Все утонуло. Все забылось.
— Нет… Я не могу больше! Встаньте, Мари! Сядьте вон там! Или… Я не ручаюсь за себя…
— Как жаль!
Она садится поодаль, где он ей указал место. Она слышит его прерывистое дыхание.
Он пробует воззвать к благоразумию. Он говорит.
— Послушайте, Мари… Какая неосторожность! В сущности, мы оба страшно безрассудны…
Она тихонько и блаженно смеется.
— Если нас выследят…
— Мне все равно! — говорит она восторженно. — Мне все равно!
