Чего?
Хочется кинуться вслед за этой странной девушкой. Вглядеться в эти огромные глаза. Понять. Спросить.
Что? Что?..
Лика нервно поводит узенькими плечами.
Учительница порывисто встает и выходит на крыльцо. Там она долго курит, щурясь на причудливые купы деревьев, на клумбы цветов, которые притаились во тьме и молчат. Как будто знают что-то, чего не знает она.
— Пойдемте, что ли! — тоскливо срывается у Розы. — Как здесь душно стало! Какая жаркая ночь!..
Всю дорогу обратно она думает о Зяме. И сердце ее горит.
Дядюшка в темноте тихонько берет руку Лики, продевает ее под свой локоть. И пальцы его, дрожащие и страстные, робко говорят ей старую сказку любви.
Лика слушает. И руки не отнимает, «У нас однобокая жизнь, — впервые думает она уже дома. — Жизнь половинчатая. Отчего? Трусы мы? Или рабы, как говорит он? Ах, эта Маня… Нет, Это надо додумать. Завтра… Завтра… Жаль, если жизнь уйдет так. Много ли мне жить-то осталось?..» И опять душа подходит к заветной грани. И в ночной тиши зорко глядит за пределы земного.
В субботу, когда кончается работа в поле, Нелидов едет домой. На нем парусиновая блуза, высокие сапоги, пробковый английский шлем. На ремешке через плечо непромокаемый плащ. Этот простой костюм странно идет к его тонким чертам, к его стройной фигуре.
Он озабочен, тревожен. До сих пор не улеглось то темное, что взмыло со дна души его и клином врезалось в налаженный строй его суровой, несложной жизни. И это его раздражает.
Быстро падает ночь. Рокочут деревья в Лихом Гае. Шепчутся зловещие кусты. Что-то чудится за черными елями. Шорохи, дыхание. Вздрагивает и водит ушами нервная лошадь.
Нелидов стискивает зубы и замедляет ход. Нарочно. Этого только недоставало! Развинтиться в два дня.
Он едет вскачь, когда зловещий лес остается далеко позади. И эхо гулко повторяет звуки в яре.
Вот на полдороге усадьба Галагана. В другое время он проехал бы мимо, спеша к матери. Но она ложится рано. А вечер так длинен. Так трудно дожить до завтра! «Завтра увижу ее. Завтра…» — стучит в его виски.
Предводитель дворянства — хлебосол, тучный, миролюбивый человек — проживает уже второе наследство. У него две дочки-невесты, долги, заложенное имение. Но он не унывает и ждет смерти третьей тетки, у которой он единственный наследник. Нелидова встречают с распростертыми объятиями.
— Простите! Я в таком костюме… Прямо с поля…
— Что за вздор! — радостно говорит хозяйка. — Мы вас как молодой месяц видим… И вам так идет эта блуза!
После ужина, сидя на террасе, хозяин говорит:
— Не натягивайте струны, Николай Юрьевич! Вот вам мой совет старого помещика. Народ здесь терпеливый, правда. Но время-то какое переживаем! Довольно одной искры…
— Вы думаете? — срывается у гостя высокомерный возглас. И он с усмешкой бьет хлыстиком по кончику своего сапога.
— Или забыли пожар усадьбы? — укоризненно спрашивает хозяйка. И качает головой.
Глаза Нелидова будто загораются.
— О нет! Я его слишком хорошо помню, — говорит он. И улыбается.
Когда он прощается, девушки глядят на него с восторгом. Хозяйка с надеждой.
Ничего не видно в пяти шагах. Душная ночь загадочно, до жуткости темна. Еле мерцает дорога.
— Как это вы не боитесь ездить? Да еще на такой пугливой лошади? — шепчет хозяйка.
— Я знаю дорогу и свою лошадь. Чего же мне бояться?
— Тут трясина, — говорит Наташа. — Здесь тонут люди каждый год.
— Э, нет… Не о том я совсем, — досадливо возражает отец. — Давно ли почту здесь ограбили? Мы не ездим по ночам, Николай Юрьевич. Вот уже три года как не ездим.
Нелидов молчит и улыбается.
— Приезжайте обедать завтра!
— Благодарю вас! Но я уже приглашен, — раздается из тьмы его голос.
— Куда же? Куда?!
— В Лысогоры…
— А! — срывается у смущенной хозяйки. — А жаль. Мы завтра ждем губернатора.
— Анатолий Сергеевич будет завтракать у мама! До свиданья!
Анна Львовна еще не спит. Полоска света тянется из-под ее двери на чисто вымытом, еще сыром полу.
— Николенька! Это ты? Слава Богу! Я так боялась…
— Простите, мама! Я был у Галаганов. Теперь вы заснете?
— О да! Покойной ночи, мой друг!
Он обходит флигель. Пробует все ставни.
Его кабинетик мал и неуютен. Все, что есть лучшего из мебели, стоит в гостиной и спальне Анны Львовны. И он до сих пор не может привыкнуть к этой убогой обстановке. Всякий раз, когда он входит в эту комнатку, он вспоминает сгоревшую усадьбу, дом, где он родился и вырос. И сердце его сжимается.
