— Ты что здесь делаешь? Ничего не случилось?
— Ничего не случилось… Я вас ждал там, потом думаю, зайду-ка сюда… Здравствуйте, господин Певзнер, не узнаете меня? Мы с вами встречались в обществе, — гордо сазал Витя.
— Как же, вчера у Кременецких… Отлично узнаю.
— Папа, мама просила меня заехать к вам и сказать, что обед вас будет ждать хоть до ночи и чтоб вы ни за что не шли в ресторан… Это мама так говорит. Я на вашем месте непременно пошел бы в ресторан, у нас сегодня обед на три с минусом…
— Да я как раз хотел позвонить маме по телефону, что очень опоздаю, — сказал с улыбкой Николай Петрович. — Больше ничего?.. А ты куда таким франтом?
— Я в оперу, разве вы не помните? До свиданья, папа, я и так опоздал… Прощайте, господин Певзнер.
— Какой славный юноша ваш сын, — сказал со вздохом дон Педро. Он не имел детей и страстно желал иметь их. — Не в гимназии?
— Тенишевец…
— А, тенишевец… Ну, не буду отнимать вашего драгоценного времени… Так я твердо рассчитываю, что вы и другим газетам ничего не сообщите?
— Будьте спокойны. Никому ничего не скажу и права на то не имею…
— Я понимаю… Разве я не понимаю? — подхватил, откланиваясь, дон Педро.
— Вот, пожалуйста, получите: я написал содержание «Вампиров», — старательно ироническим тоном сказал Загряцкий, протягивая следователю бумагу. — Может, в чем и ошибся, эта дребедень в памяти не остается: ходишь так, отдохнуть…
— Благодарю вас… Теперь мы перейдем к другому вопросу. Вы имеете средства?
— Я теперь человек небогатый. Прежде было приличное состояние, но его, увы, больше нет. Однако на жизнь мне хватает.
— Мне нужны более точные сведения. У вас есть наличный капитал? Или дом, или, быть может, имение?
— Нет, ни капитала, ни дома, ни имения у меня нет.
— Значит, вы живете своим трудом?
— Да, живу своим трудом.
— Насколько я могу понять, вы ведете светский образ жизни. Это стоит недешево. Сколько приблизительно вы зарабатываете в год?
— Точно затрудняюсь вам сказать, мой заработок сильно колеблется.
— А в среднем?
— В среднем, я думаю, тысячи три.
— А проживаете сколько?
— Столько же примерно и проживаю.
— При светском образе жизни, с ресторанами и с увеселительными местами? Не более того?
— Не более того. Все это стоит не так дорого. Конечно, иногда приходится туго. У меня есть и долги.
— Есть и долги? Какие же именно?
— Я должен портному несколько сот рублей, еще кое-кому… Да вот я и Фишеру был должен.
На лице следователя промелькнуло неудовольствие.
— И Фишеру были должны? Какую сумму?
— Кажется, пять тысяч.
— «Кажется»? Вы точно не помните?
— Да, пять тысяч. Я выдал ему вексель.
— Вы, однако, сказали, что не имели с Фишером никаких дел?
— Это не дела. Просто я взял у него взаймы.
— Почему же он дал вам взаймы столь крупную сумму?
Загряцкий презрительно улыбнулся.
— Это не крупная сумма. Для Фишера пять тысяч ровно ничего не значили, он был страшно богат.
— Но для вас это крупная сумма: она превышает ваш годовой доход. Да и богатые люди не так уж швыряют деньгами… Вы и от других лиц получали подобные суммы?
— Я не ко всем обращался, господин следователь, да и не все так богаты, как Фишер. Он к тому же не подарил мне эти деньги, а дал взаймы.
— Вы, значит, предполагали ему отдать эти пять тысяч?
— Разумеется, предполагал отдать.
— Когда именно?
— Ну, при первой возможности.
— При первой возможности… Векселя, однако, имеют срок. Когда наступал платеж по этому векселю?
— Точно не помню.
— Я могу вам напомнить. Ваш вексель найден в бумагах Фишера. Его срок истекает через две недели.
— Что с того?.. Я решительно вас не понимаю, господин следователь!.. Вы сказали, что будете допрашивать меня, как свидетеля. Но ведь, слава Богу, я не ребенок. Я сам по образованию юрист… Вы самым серьезным образом меня подозреваете в убийстве Фишера… Клянусь вам, господин следователь, вы жестоко заблуждаетесь. Ваше следствие идет по ложному пути…
— Об этом предоставьте судить мне. Я пока ничего не утверждаю.
— Уверяю вас честью… Вы первый будете смеяться над своей ошибкой…
— Нет, господин Загряцкий, смеяться я не буду и вам не советую. Здесь дело не шуточное. Здесь убийство, господин Загряцкий…
