— Вам угодно играть словами, господин следователь. Я сказал, что занимался посредническими делами, а назвать сразу все сделки, это не то же самое. Это не значит: не помнить того, чем занимался.
— Но имена людей, которые вам давали работу, вы, я полагаю, помните?
— Я работал для разных лиц… Для Фишера…
— Вы сказали, что не имели с Фишером никаких дел.
— Я позабыл… Да это ведь небольшие дела, просто он давал мне заработок.
— Вы говорите: для разных лиц. Кто еще вам поручал дела, кроме Фишера, который умер?.. Может, и из живых людей кого-либо назовете?
— Сейчас не могу вспомнить… Я очень взволнован, господин следователь… Наконец, это коммерческий секрет… Только у нас в России существует такое неуважение к человеку!..
— Для следствия нет коммерческих секретов… Не можете вспомнить?
— Сейчас не могу… Я вспомню позже, — упавшим голосом сказал Загряцкий.
— Или придумаете ответ… Какие сделки вы совершали для Фишера?
— Я продавал и покупал для него бумаги.
— Какие?
— Разные… Акции банков… Мальцевские…
— Такие сделки обычно совершаются через банки или через профессионалов. Не назовете ли вы людей, которые могли бы подтвердить, что вы совершали эти сделки для Фишера?
— Я сейчас ничего не могу указать… Вы меня оглушили этим нелепым обвинением… Я плохо себя чувствую и не могу вообще отвечать.
— Кроме посреднических сделок у вас были еще какие-либо источники дохода?
— Нет… Были кое-какие сбережения.
— В каком приблизительно размере?
— Сумма менялась… Я постепенно тратил… Одно время было несколько тысяч.
— Где они находились? В банке?
— Нет, у меня дома.
— Вы без нужды хранили дома несколько тысяч?
— Да, дома… Прислуга у меня надежная… Да и деньги небольшие… Банки платят ничтожный процент…
— Откуда же у вас собралось несколько тысяч? Значит, у вас прежде были дела покрупнее, чем теперь?
— Очевидно…
— Очевидно?.. А какие, вы не помните?
Раздался легкий стук в дверь. «Вай-дите… В-вай-дите!..» — сказал с раздражением Яценко. В комнату вошел письмоводитель. Он приблизился на цыпочках к следователю и сказал ему на ухо:
— Антипов хочет вас видеть, говорит, для важного сообщения.
Яценко кивнул головой. Он записал последние показания Загряцкого.
— Посидите, пожалуйста, здесь опять, Иван Павлович, до моего прихода, — сказал он и вышел.
Николай Петрович вернулся через несколько минут. Он прошел к столу и занял прежнее место. Лицо у него было торжественное и мрачное. Загряцкий вдруг на него уставился глазами.
Письмоводитель хотел выйти из комнаты. Яценко удержал его знаком.
— Вы сказали, — начал следователь новым, бесстрастным тоном, глядя на дрожавший слегка ониксовый перстень Загряцкого, — вы сказали, что позавчера вечером, в день убийства Карла Фишера, вы были в кинематографе «Солей», в Пассаже на Невском Проспекте и оставались там до конца спектакля?
— Так точно, — сказал негромко Загряцкий, не сводя с него глаз.
— Вы сказали также, что знакомых в кинематографе не встретили… Давалась пьеса «Вампиры», содержание которой вы по памяти изложили письменно?
— Да, я изложил…
— Господин Загряцкий, вы сказали неправду и случайности суждено было выдать вас, — подняв голову, произнес торжественно и печально следователь. — В этот вечер драма «Вампиры» была заменена другой картиной.
Письмоводитель вздрогнул, быстро взглянул на допрашиваемого и опустил глаза. Загряцкий, все больше бледнея, откинувшись на спинку стула, смотрел остановившимися глазами на следователя. На лице Загряцкого был написан страх, точно он ждал удара.
— Я болен и не то говорю… Я не могу теперь отвечать, — наконец едва слышно произнес он.
— В таком случае допрос переносится на завтра. Но отныне вы, Загряцкий, будете допрашиваться в качестве обвиняемого. По 1454-ой статье уложения о наказаниях, вам предъявляется обвинение в предумышленном убийстве Карла Фишера… Иван Павлович, — сказал, вставая, Яценко, — составьте бумагу о принятии арестованного Загряцкого в Дом Предварительного Заключения.
