— В какой же? — интересуется мама.
— Мы будем изучать животный мир.
— Вася хочет быть зоологом?
Мамин вопрос заставляет Алёшу сделать оговорку:
— Кижаев хочет быть разведчиком. Он будет знать, где самые неприступные места, где самые дремучие заросли. А потом по его следам будут пробираться остальные. И я тоже. Мы будем работать в заповеднике. Охранять и изучать природу.
— Ну что же, — соглашается мама. — Пройдёт много лет, и вполне возможно, всё будет так, как вы задумали.
— Конечно! — ликует Алёша. — Мы уже обо всём договорились. Очень важно договориться, правда?
Давно ли у Алёши были сомнения? Давно ли он мечтал о задушевных разговорах с Васей Кижаевым?.. А теперь… Совсем недавно Василий сказал:
— Пиши: «Даём друг другу самое честное слово — дружить сто лет!» Написал? Теперь положим эту записку в гильзу от боевого патрона, зароем её в землю и будем про это знать ты и я!
Алёша даже не спросил — зачем в гильзу? Зачем зарывать? Он со всем согласен.
Важно, чтобы всё исполнилось.
Только вот гильзу надо выпросить у дедушки.
* * *
Уже ночь. В доме Бодровых тихо. Слышно, как в ящичке шуршит хомячок. Пошуршал, пошуршал — и замолк. Наверное, тоже заснул.
«ЕЩЁ ДУЮТ ХОЛОДНЫЕ ВЕТРЫ…»
«Ещё дуют холодные ветры…» А на земле проталины. Солнечных дней мало, небо в сплошных облаках. И вдруг в небе тоже вроде проталина…
Солнце сначала проткнёт лучом серую наволочь, потом покажется, улыбнётся и пригреет.
На солнышке хорошо! Если солнце не прячется, можно посидеть на завалинке.
В деревне Федосеньке завалинки берегут. Террасу пристроят, а завалинки целы.
— На нашей завалинке ещё мои старики сиживали, — говорит Василий Андреевич. — И я погреюсь.
Василий Андреевич вышел в валенках. На валенках — галоши. Невестка уговорила его надеть шубу:
— Что же, что солнышко? Ещё снег лежит, не везде стаял.
На завалинке тепло. А за домом — сугроб. Вот вернётся к обеду Василий, раскидает его лопатой.
Василий к обеду явился не один. Пришёл с Алёшей, а позади них — девочка.
— Мы к вам по очень важному делу. Вы сейчас всё увидите!.. Развязывай, развязывай, — торопит Алёша Василия. — Мы вам его принесли, вы разрешили…
Девочка стоит молча, в разговор не вступает.
— Ты чья, барышня? Что-то я тебя не признаю, — спрашивает Василий Андреевич.
Наташа всё бы рассказала, напомнила, чья она и почему пришла. Но ей наказано строго-настрого: «Будешь много говорить, больше с нами не пойдёшь никуда…»
Вот и стоит молчит. Поглядела на Василия. Сказала тихо:
— Здравствуйте.
— Здравствуй, здравствуй, — ответил Василий Андреевич.
Он ждёт, когда внук развяжет белый узелок.
— Вы знаете… — говорит Алёша, — Борис Сергеевич его осматривал.
— Что сказал?
— Ему нужны витамины, но не как человеку… — Алёша достал из берестяного короба хомячка. — Видите, у него плешинки на спине… на голове…
— Он как мышь, только побольше, — говорит Наталья про хомячка. — Правда?
— Мышь да не мышь. — Дед осматривает хомячка, и тот, зажмурившись, дрожит. — Ну чего ты, чего, кто тебя тронет? — приговаривает Василий Андреевич. Он заглядывает хомячку в рот и щупает пальцем острые резцы. — Сточить надобно, а то чем ему витамины-то есть? Ему же грызть — боль непереносимая… Потеплеет, начнёт разворачиваться лист, тогда непременно надобно его в лес…
— Вы так думаете?
Алёша прижимает к себе хомячка.
— Небось он не пропадёт. Сразу свистнет дружка. И будет ему и дом, и аптека, — утешает Алёшу дед.
* * *
Солнце скрылось, и мать Василия позвала всех обедать.
Алёша у Кижаевых не первый раз. А Наталья застеснялась.
— Не слышишь? — сказал ей Василий. — Мать обедать зовёт. Тебя что, отдельно приглашать?
Наталья послушно вытерла сапожки о половичок и тоже вошла в дом.
На столе чугунок со щами, городские тарелки, а ложки деревянные.
Васина мама подала Алёше ложку в звёздочках, чешуйках, с рыбьим хвостом.
— Это твоя, ты уже хлебал ею, — сказал Василий Андреевич и стал резать хлеб.
