Анджелина уснула задолго до меня.
Я прислонилась к чему-то теплому… или к кому-то, подумалось мне сквозь сон. Сильная рука обняла меня за плечи, чьи-то пальцы погладили мои.
И губы.
Кто-то поцеловал меня в самую макушку.
Или мне это приснилось?
Предостерегающий голос в глубине сознания шептал, чтобы я проснулась, называя мое поведение ошибкой.
Но я продолжала спать, не желая обращать внимание на эти предостережения.
Я была уверена, что меня разбудил крик, но с таким же успехом это мог быть и шепот. Или свет, который начал заполнять туннели, проникая под веки и прогоняя тьму. Возможно, причиной стало осознание того, что моя голова лежит у Макса на коленях, а рука свисает с верхней части его бедра.
Чем бы это ни было, я резко села, ухватив Анджелину и стараясь ее не потревожить. Меня поразило, что я позволила себе так расслабиться. Шепот вокруг усиливался, разговоры становились все громче.
— Что происходит? — спросила я Макса, который наблюдал за каким-то движением у входа.
Он приложил палец к губам.
— Ничего, — негромко ответил он. — Сиди тихо и пригни голову.
Я осмотрелась, пытаясь понять, в чем дело.
Голоса у входа становились громче, по всей платформе зажигались фонари. Однако с того места, где мы сидели, понять происходящее было сложно.
— Я знаю, ты здесь! — раздался мужской крик, прокатившись по всему залу и достигнув самых укромных его уголков.
На секунду воцарилась тишина; все замерли, прислушиваясь. Затем ему ответил тихий голос, но я не расслышала, что он сказал.
Загоралось все больше ламп.
Я вытянула шею, пытаясь разглядеть происходящее.
— Чарли, пригни голову, — предупредил Макс и потянул меня вниз.
Проснулась Анджелина и бесшумно села у меня на коленях. Сжав ее руку, я спросила Макса:
— Кто это? Его голос кажется знакомым.
Макс покачал головой, и на его лице отразилось множество эмоций. Он был расстроен и застигнут врасплох, плечи поникли. Прежде, чем ответить, он несколько долгих секунд пристально всматривался в меня.
— Они пришли за мной. — Задумчиво улыбаясь, он взъерошил Анджелине волосы. — Я должен был догадаться, что они станут меня искать.
Мои глаза расширились. Так я и знала! Я беспокоилась, что Макс должен быть в другом месте, со своим взводом, а не помогать двум девочкам из семьи торговцев прятаться в туннелях под городом. Даже Сидни, рожденная в классе чиновников, не стоила такой защиты.
Какое наказание ожидает Макса за дезертирство?
Я взяла его руку и стиснула пальцы.
— Что мы можем сделать? Здесь негде спрятаться.
С платформы вновь послышался голос.
— Я знаю, что ты здесь! Ты можешь выйти!
Теперь я все поняла. Поняла, кто кричал там, у входа, да еще так громко. Низкий голос отражался от стен, сотрясая воздух. Я вновь посмотрела вверх. Загорались все новые лампы, и теперь кричавший человек приближался, а люди торопились убраться с его пути.
Это был Клод, который даже в сумраке туннелей выглядел внушительно и опасно.
И он пришел не один. За его спиной шествовала маленькая армия солдат, среди которых оказалось еще одно знакомое лицо — второй человек из клуба, темнокожий Зафир. Таких людей, как он и Клод, забыть невозможно.
Глядя на меня, Макс ухмыльнулся; странная реакция, подумала я. Затем он придвинулся, приблизив губы к моим, ловя мое дыхание и притягивая взгляд.
— Что бы ни произошло, обещай мне одно.
Я хотела кивнуть, но боялась пошевелиться. Боялась, что если я это сделаю, наши губы соприкоснутся, и я пропаду, утратив способность мыслить, говорить и что-либо ему обещать.
Вместо этого я медленно моргнула.
Макс улыбнулся, разомкнув губы.
Неподалеку от нас кто-то спрыгнул на гравий, и свет фонарей стал ближе. Они были почти рядом, и я знала, что времени не оставалось.
— Обещай — что бы сейчас ни произошло, ты не будешь на меня злиться.
Я продолжала держать руку Макса, чувствуя, как его пальцы стискивают мои, словно подтверждая клятву.
Человек, сидевший сбоку от меня, встал и отвел семью с пути приближавшихся солдат.
Грохот сотни ног замер прямо перед нами, но Макс, не отрываясь, продолжал смотреть мне в глаза.
— Встань. — Голос Клода прорезал воцарившуюся на платформе тишину, и все, кто прятался в туннелях, смотрели теперь только на него. Затем нетерпеливо, не дожидаясь ответа, он произнес на языке, который здесь вряд ли кто-нибудь слышал прежде, кроме меня:
