— И они так переплетаются?
— Они еще и пружинами завиты, — с гордо-стью поведала амазонка, — мы теперь эти следы пре-вратим в узоры, рукояти обошьем кожей и отделаем камнями и чеканкой. Бери меч в руки!
Викинг взял меч и попробовал его на вес. Оружие оказалось довольно тяжелым. Вдоль сияюще-го на солнце клинка проходила узкая бороздка.
— Для стока крови? — с любопытством спро-сил Исгерд.
— Нет, скорее она для усиления прочности клинка.
Исгерд в который раз убедился, что Данута хорошо разбирается в оружии. Откуда же такая моло-дая женщина могла получить столь обширные знания, которыми даже не каждый седой мастер владеет
— Я с детства при оружии, — ответила на во-прос хозяина амазонка, — отец потерял в боях с хаза-рами двух сыновей, осталась одна дочь. Вот он и са-дил меня на коня с двух лет, и к оружию приучал. А основные знания я получила от Полонеи. Вот это жен-щина! Она родом из древних берендеев. Ну, теперь будем испытывать клинки. Бей!
Данута установила меч на специальные козлы и вручила викингу увесистую полосу железа.
— Бей вот сюда! — показала она на нижнюю часть клинка, которая была более толстой и не зато-ченной, — это место специально сделано для отраже-ния удара.
Исгерд размахнулся и ударил по кладенцу. Полоса в руках викинга зазвенела и отскочила в сто-рону.
— Бей сильней, — воскликнула амазонка, — со всей силы!
Мужчина опасался испортить оружие, но все же размахнулся и нанес удар настолько сильно, на-сколько смог. Полоса железа больно дернулась в ру-ках викинга и согнулась, а меч остался цел. Зрители восхищенно охнули.
Такому испытанию были многократно под-вержены все кладенцы. Два меча все же сломались. Но остальные сорок шесть выдержали испытание с честью. Можно было не беспокоиться за качество оружия и отправлять товар герцогу нормандскому.
По случаю отъезда Ингмара в Нормандию бы-ли устроены торжественные проводы. К ним в дом приехали почти все домочадцы Исгерда. На главном месте сидела как кукла красавица Грюнхильда, а мо-лодой хевдинг не отходил от нее ни на шаг.
— Дурак он, не любит она его, — прошептала Милана. Они с Данутой сидели вместе со всеми за праздничным столом, хотя и в самом конце. Гудрун так и ела Дану злыми зелеными глазами, а Исгерд не сводил с нее жадного чувственного взгляда. В холле было слишком много людей, дымно, и почему-то ужасно неприятно пахло жареной рыбой.
— Послушай, что за рыбу они на стол подали? Она испорчена, меня мутит. Сейчас вырвет.
— Вечерний улов трески. Очень вкусная и свежая.
— Не знаю, в чем дело, но меня сейчас вырвет. Я выйду на улицу, дай пройти, Мила! — Данута вы-скочила из-за стола.
— Подожди, я с тобой. Поела и больше не хо-чу за столом сидеть. Это их праздник, а не наш.
Данута пулей вылетела из-за стола, чувствуя неудержимое желание освободить желудок от съеден-ной пищи. Она согнулась, держась за забор, едва ус-пев забежать на хозяйственный двор. Ее рвало до-вольно долго, даже ослабели ноги. Милана отыскала ее сразу же по характерным звукам.
— Что это, может, Гудрун отравила? — с кри-вой ухмылкой сказала молодая женщина¬. Рвота нако-нец прекратилась.
— У тебя ничего не болит? Как ты себя чувст-вуешь? — спросила подруга, с состраданием глядя на ее измученное лицо.
— Нет, не болит. Только слабость. Да меня давно уже мутит, недели две. Я думала, что это от дыма в кузнице. А сегодня в бане слабость сильная была.
— Какого дыма, мы ведь сейчас чеканку дела-ли.
— Тогда не знаю, может, что-нибудь подсыпа-ет моя хозяйка.
— Нет, не хозяйка! Скорее, Исгерд тебе под-сыпал. Ну что ты, не догадываешься, что ли? Не ма-ленькая ведь! Беременная ты! И уже весь срок про-шел, если две недели рвет. Почему ты мне раньше не сказала?
— Думала, из-за кузницы все это!
— Накрылся наш побег! Куда ты с животом побежишь? На всю жизнь в рабах останемся. Говори-ла же, следи за сроками.
— Работой я увлеклась, прости, Мила! Может, поможешь?¬ — слезы градом полились из глаз Дануты.
— Поздно, слишком опасно. Может кровоте-чение открыться. Я не стану виновницей твоей смер-ти, люблю я тебя, и не хочу потерять единственную подругу. Не вой, придумаем что-нибудь, но еще два года тут проживем, это точно. Пойдем, умоешься, и спать. Утро вечера мудренее.
