— Ну, так что, Исгерд, поедешь ко мне? — потряс за плечо углубившегося в воспоминания по-братима.
— А как же род? — очнулся бонд.
— Брату передашь, Карлу. Думаю, Гудрун со-гласится.
— Ее мнение не очень меня интересует, Ин-гмар! — хмыкнул Исгерд.
— А у рабыни можно и не спрашивать. Она обязана подчиниться! — фыркнул хевдинг.
— Но она будет в Нормандии совсем одинока, и так она часто тоскует, — возразил побратиму моло-дой бонд.
— Тогда надо уговорить и Торкеля с его ра-быней, чтобы твоей Дануте было не так одиноко! — развеселился Ингмар. — Вот дела, хозяева шагу не могут сделать, чтобы у рабов не спросить!
— Ладно об этом, там будет видно. Давай о другом! — недовольно промычал побратим. И друзья стали обсуждать обстановку в Нормандии.
Ожидание первенцев
Данута никак не могла уснуть. То ли мысли грустные одолели, то ли все еще шумно было в большом холле — гости уехали, но пир все еще продолжался. Молодая женщина грустно размышляла о своей дальнейшей судьбе. Рождение ребенка серьезно повлияет на все их дальнейшие планы. Весной, к маю, обычно начинают приходить корабли в Норвегию за железом, полотном, соленой и копченой рыбой. Она снова заплакала, жалея себя и подругу. И все этот Исгерд! Но в глубине души, будучи прямым и справедливым человеком, она не могла не признать, что и сама она не в силах была отказаться от его объятий. Она также нуждалась в этих жарких ночах, как и ее любовник. И когда дверь в ее боковушу открылась, и вошел Исгерд, она даже обрадовалась, предвкушая его ласки и поцелуи. Еще у двери он стал срывать с себя одежду. Когда он снял штаны, она увидела, что он уже готов к любовному сражению — из треугольника курчавых светлых волос гордо стояла возбужденная могучая плоть. Все в его мощном мускулистом теле дышало чувственным голодом. Его знойная страсть немедленно передалась ей, и она совершенно забыла о своих переживаниях. Во рту у нее мгновенно пересохло, по телу пробежала мелкая дрожь, пробившаяся откуда-то изнутри и на-полнившая ее любовной истомой. Внизу стало влаж-но. Не слова не говоря, он откинул одеяло и, нава-лившись на обнаженную молодую женщину, жестки-ми коленями раздвинул ее мягкие бедра и стреми-тельно овладел ею с такой силой, что она утробно взвыла, обхватив его тяжелые плечи и вонзив ногти в бугристую спину мужчины.
Исгерд подавался назад и врывался в нее сно-ва, и снова, то почти выходя из нее, то вонзаясь очень глубоко, беспрестанно шепча какие-то нежные нор-вежские слова. Он впился в ее рот, их губы слились в томном знойном поцелуе, жесткая рука мяла и сжи-мала ее пышные, налившиеся как спелые дыни груди. Данута, двигаясь вместе с ним в одном ритме, все время вскрикивала, жалобно стонала, не думая, что их могут услышать. Каждый могучий толчок обострял и усиливал немыслимое наслаждение. Она все забыла, жаждая только удовлетворения своего мгновенно вспыхнувшего дикого вожделения. Наконец неверо-ятный, невообразимый экстаз потряс Дануту, по ее телу пробежала сильная судорога, и Исгерд поцелуем приглушил вырвавшийся у нее вопль.
А в зале было шумно, звучала музыка, песни, раздавались возгласы захмелевших домочадцев — никто и не слышал влюбленных.
Отец Исгерда, моложавый мужчина пятидеся-ти пяти лет с красным круглым лицом и рыжей бо-родкой, подбритой на датский манер, чтобы рот и подбородок оставались чистыми, в последний год почти всегда сидел у очага. В молодости, в одном из походов, Эрик Хромой, так его стали звать потом, после того злосчастного похода, был ранен в ногу. Местные знахарки сшили разрубленное сухожилие и мужчина, слава богам, всю жизнь не знал проблем, хотя слегка подтягивал ногу. Но с возрастом нога ста-ла нестерпимо болеть, особенно когда старый бонд пытался ходить. Несколько шагов превращали его сон в ночь кошмаров, и Эрик предпочитал посиживать перед котлом с похлебкой и вспоминать былые похо-ды и приключения. Благо в своей жене он нашел внимательную слушательницу. Наконец-то нашлось время для подробных рассказов о дальних странстви-ях. Находясь в ясном уме, Эрик, продолжал зорко следить за всеми делами, происходящими в доме, но по настоянию жены, все же уступил первенство стар-шему сыну Исгерду.
