– Это искусство, телесный ум – его практикуют все хин? – спросил он осторожно.
Тан покачал головой.
– Монахи выбирают те практики, которые подходят для их целей. Важность искусства кинла-ан еще не окончательно забыта, но лишь немногие умиалы придают ему значение.
– Позвольте, я угадаю, – предложил Акйил. – Вы один из этих немногих?
– Вам предстоит добежать по тропе до того крутого поворота, – продолжал Тан, игнорируя подначку и указывая вверх острием своего странного оружия. – После этого вы вернетесь обратно.
Каден осмотрел предстоящий путь: он был крутым, но длился не более четверти мили. Юноше доводилось бегать на гораздо бо́льшие расстояния, начиная с самого первого дня в монастыре. Даже несмотря на некоторую нетвердость в ногах, которую он испытывал после недели, проведенной без движения, задача выглядела подозрительно легкой. Это тревожило его. Он взглянул на лицо умиала, но оно не выражало ровным счетом ничего. Все с тем же бесстрастием Тан снял с плеча лук, натянул его и наложил стрелу на тетиву.
– Мы будем бегать, а вы будете в нас стрелять? – спросил Акйил.
Он сказал это в шутку, но Каден не был так уж уверен, что его слова не обернутся правдой. Слишком часто умиал подводил его к грани смерти, чтобы не принимать всерьез любую угрозу с его стороны.
– Я буду стоять на полпути, – ответил Тан. – Если… что-то будет угрожать вам, мой лук может пригодиться.
– Может быть, – колеблясь, начал Каден, – нам стоит заняться… чем-нибудь другим? Просто… то существо, которое режет наших коз, убило Серкана, и мне кажется странным, что мы будем просто тренироваться, словно ничего не произошло.
Тан устремил на него тяжелый взгляд.
– Ты удивлен, что твое обучение продолжается?
– Э-э… ну да. – Каден не придумал, как уклониться от столь прямого вопроса.
– А вместо обучения, как ты думаешь, чем ты должен теперь заняться?
Каден беспомощно развел руками.
– Не знаю… Просто, кажется, никто не понимает, что здесь происходит. Мы больше ни в чем не уверены.
Тан хохотнул – сухим, безрадостным смешком.
– Мы больше ни в чем не уверены, – повторил он медленно, словно пробуя слова на вкус. – В этом я не сомневаюсь.
Он пронзил Кадена жестким взглядом.
– Что касается обучения, мы будем использовать то время, какое у нас есть. Другого не существует.
Ответ прозвучал в лучшем случае загадочно, и Каден ждал продолжения. Однако монах без дальнейших слов поднял свое копье и указал острием на тропу:
– Вперед.
Они принялись взбираться на гору умеренной рысцой – достаточно быстро, чтобы избежать гнева монаха, но не настолько, чтобы вызвать судороги или повреждение в застывших мышцах. Вокруг Ашк-лана, в общем-то, было не так уж много мест, где можно без опасений идти, не глядя под ноги, но этот участок тропы требовал полнейшей концентрации, и постепенно Каден вошел в состояние расслабленной сосредоточенности, столь часто посещавшее его во время упражнений среди горных вершин. Поначалу его колени, холодные и жесткие, пытались протестовать, а икры немедленно вспыхнули огнем, но посередине подъема тело вошло в ритм, а на вершине предписанного участка он уже чувствовал себя разогретым и готовым к действию. Ведь ему не было так хорошо с тех самых пор, как Тан засунул его в яму. Каден с наслаждением полной грудью вдохнул холодный горный воздух.
– Ну что, – сказал Акйил, когда они достигли поворота, – как ты думаешь, мы закончили?
Пока они бежали, Тан взобрался до точки примерно посередине маршрута и угнездился на большом валуне, прислонив копье сбоку и держа лук наготове. Каден подумал, что присутствие умиала должно придать ему уверенности, однако монах казался таким далеким – далекая, маленькая фигурка. Длинный лук мог покрыть это расстояние, но стреляющий должен был обладать немалым искусством, чтобы попасть в цель. Брать от тренировок как можно больше – это, конечно, очень хорошо, однако вся польза пойдет насмарку, если в конце тренировки головы учеников окажутся оторванными от тела.
– Как ты думаешь, откуда у него это копье? – спросил Акйил, глядя сквозь прищуренные глаза вниз, в сторону луга.
