– Я не знаю, – снова ответил Каден. Его голос звучал хрипло и непривычно.
Старый монах еще какое-то время рассматривал его, затем кивнул.
– Хорошо, – сказал он и махнул рукой Акйилу, показывая на землю вокруг Кадена. – Копай.
Вначале ощущение было странным и беспокоящим. Когда давящая тяжесть, столько дней сковывавшая его, сжимавшая его тело, начала пропадать, Каден почувствовал, будто он падает, падает без конца. Слыша хруст гравия под сталью лопаты, Каден ощущал, как в него тонкой струйкой вливается нечто… Мысли, понял он. Эмоции.
– Вы меня выпускаете?
– Лучше было бы, конечно, подержать тебя там еще недельку, – отозвался Тан, – но обстоятельства изменились.
Каден сощурился, пытаясь уловить смысл сказанного.
– Обстоятельства?
Земля была вокруг. Небо – повсюду над головой. Солнце прорезало свою неизбежную дугу сквозь голубизну неба. Таковы были обстоятельства. Что тут могло измениться?
На солнце набежала тучка, погрузив лицо монаха в глубокую тень.
– Я бы оставил тебя здесь подольше, но это больше небезопасно.
Утро Халовой Пробы задалось ясным и зябким. Валин испытал облегчение, когда водянистый рассвет наконец начал растекаться над горизонтом. Полночи он проворочался без сна, раздираемый тревогой за Ха Лин, которая изводила его всю прошедшую неделю, и более смутным страхом перед грядущим жестоким испытанием – испытанием, которое должно было определить дальнейшее течение его жизни. Это, конечно, очень здорово, когда тебя с детства выбрали в ряды кеттрал, очень здорово провести полжизни в тренировках на островах. Однако если ты провалил Халову Пробу – все кончено, годы работы идут насмарку, исчезают, словно вчерашний ветерок.
«Доживи до конца недели, – повторял он себе снова и снова. – Если ты не переживешь эту неделю, ты не сможешь помочь никому – ни Лин, ни Кадену, вообще никому».
Погода была холодной для Киринских островов, и пока кадеты собирались на скалистом мысу под раскидистым гробовым дубом, с севера быстро надвигался угрожающе-черный фронт, погружая волны под собой в тень и взбивая их верхушки в пенную кашу. Если разразится шторм, Проба с самого начала превратится в кошмар; впрочем, командование Гнезда придавало погоде не большее значение, чем неизбежным травмам, которые предстояло получить кадетам. Вступая в ряды кеттрал, ты знаешь, на что подписываешься: порой идет дождь, порой кто-нибудь что-нибудь ломает. Твое дело – перевязать раны, застегнуть штормовку и выполнить задание.
Валин окинул взглядом кадетов, ища Лин, но та стояла на дальнем краю группы – так далеко от него, как только могла. Они встретились взглядами лишь на короткое мгновение; глаза девушки были пустыми и непроницаемыми. Другое дело Балендин с Юрлом. Юрл стоял всего лишь в нескольких футах от Валина, вполголоса о чем-то пересмеиваясь с одним из своих приспешников. Поймав взгляд Валина, он подмигнул ему. Валин силой заставил себя дышать, держать руки по швам, повернуть вглубь поток крови, прихлынувший к глазам. Когда Лин покинула его палату в лазарете неделю назад, Валин едва не отправился за ними двумя сразу же после этого; он был готов выбраться из своей кровати, невзирая на пробитое плечо, дотащиться до их барака и переломать им руки-ноги к Кентовой матери.
Как ни странно, именно Юрл с Балендином были причиной того, что он передумал. Пытаясь сползти с больничной койки, ругаясь во всю мочь, чтобы справиться с мучительной слабостью внизу живота, он внезапно вспомнил их схватку на ринге: как Балендин подначивал Лин, пока она не клюнула на наживку, как затем Юрл издевался над ней, вынудив Валина повторить ее ошибку. Эти двое и сейчас использовали ту же тактику, понял он, – только в более крупном, более ужасном масштабе. Они знали, что он придет за ними. Как он мог не прийти после того, что они сделали с Лин? И так же как и на ринге, они заранее рассчитывали на это. Они были готовы.
Валин понятия не имел, что за мерзкую игру они ведут, не мог даже догадываться о ее правилах или цели, но одно было несомненно: делать ходы, которые они ему предлагают, – самый верный способ проиграть. А он не имел намерения проигрывать; не в этот раз. Когда над их головами загрохотал гром, он снова поймал взгляд Юрла и подмигнул ему в ответ. На лице молодого кадета промелькнула тревожная гримаса, он нахмурился и отвел глаза в сторону.
