До настоящего момента.
– Пускай богиня рассудит! – продолжал Уиниан, негодующе возвысив голос так, чтобы его было слышно за гулом толпы. – Пускай меня рассудит богиня, – повторил он, подняв руку, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. – Владычица Света, Повелительница Огня. Моя богиня!
Адер впилась ногтями в свои ладони, но решилась больше ничего не говорить. Вместо этого она обратила свой взгляд к ил Торнье, чтобы посмотреть, как он справится с этим новым затруднением.
Кенаранг вскочил на ноги; казалось, он был готов вытащить длинный меч, висевший у него на боку. Но он ограничился тем, что махнул рукой рабу, стоявшему возле гонга, и спустя несколько мгновений густой гул успокоил собравшихся. Дождавшись, пока толпа стихнет, регент снова уселся и бросил взгляд на Йессера с Юэлом. Оба юриста – один высокий, другой коротенький, тощие, как скелеты, в своих болтающихся министерских мантиях – горячо, но неслышно спорили друг с другом, размахивая в воздухе руками в чернильных пятнах. Заметив взгляд регента, Юэл замолчал, поднялся и что-то вполголоса пробормотал на ухо ил Торнье. Тот выслушал, нетерпеливо кивая, и взмахом руки отослал чиновника назад.
– Очень хорошо, это значительно сэкономит нам время, – в конце концов объявил он. Его голос звучал чересчур шутливо, чтобы это могло успокоить Адер. – Никаких Семерых Сидящих, зачитывания показаний, возражений обвиняемого, ничего этого не будет. Вместо этого в соответствии с законом Верховный жрец должен будет продержать в пламени обнаженную руку до локтя на протяжении пятидесяти ударов гонга. Если за все это время его плоть останется неповрежденной, из этого будет заключено, что Интарра, видящая все, что происходит в Аннуре, сочла его свободным от обвинения. Ему позволят уйти без помех.
Ил Торнья сделал паузу и продолжал с коварной усмешкой на лице:
– Если же плоть или даже волосы на его руке окажутся опаленными или сожженными, – он пожал плечами, – в таком случае все его тело будет принесено в жертву священному пламени Интарры.
Он повернулся к Уиниану.
– Ты все понял, жрец?
Уиниан ответил такой же улыбкой.
– Понял, и возможно, даже лучше, чем любой из здесь присутствующих.
– В таком случае, похоже, нам не хватает только огня. Вот эта жаровня прекрасно подойдет.
Ил Торнья указал на металлическую решетку достаточного размера, чтобы зажарить на ней козу.
– Нет! – возразил Уиниан, подняв подбородок.
«Ты получил свой Суд Пламени, забери его Шаэль, – гневно подумала Адер. – Выбор жаровни ты не получишь!»
Кровь грохотала в ее ушах, но она заставила себя сохранять спокойное выражение лица и продолжала молчать. Ил Торнья поднял бровь.
– Нет? – Он явно не привык слышать это слово.
– Меня не будут испытывать на каком-то жалком пламени, как обычного преступника! Я Верховный жрец Интарры, ее посланник в этом объятом тьмой мире. Мое испытание должно проходить в таком месте и таким образом, чтобы оно было достойно того священного доверия, которым я облечен.
Адер затаила дыхание.
– Мое испытание должно проходить, – продолжал Уиниан, глядя на Адер, – в Храме Света.
Она снова оказалась на ногах, даже не заметив этого.
– Ни в коем случае! – воскликнула она, поворачиваясь к ил Торнье и другим присутствующим чиновникам. – Это невозможно! Этот червяк имеет право быть судимым по законам Аннура, которые, к несчастью, включают в себя этот устаревший довесок – но он не будет диктовать нам свои условия! Он держит в Храме Света вооруженных людей, если кто-нибудь забыл! У него там целая армия!
Уиниан с улыбкой поглядел на Адер.
– Довесок? Я собираюсь обратиться со священной мольбой к богине, которой вы якобы поклоняетесь, и вы называете это довеском?
– Это уловка! – отрезала Адер. – Мошенничество. Ты не можешь выжить в пламени и сам знаешь почему.
– В таком случае не будет вреда, если мне позволят подвергнуться Суду Пламени, – спокойно ответил Уиниан. Он обернулся к толпе, раскинув руки. – Я приглашаю всех, кто меня слышит! Все, кто живет под светом Интарры, кому освещает путь ее огонь, кто готовит пищу на ее костре, кто любит под ярким светом ее луны, все, кто трудится на суше и бороздит волны океана под полуденным светом ее солнца! Приходите все! Мне нечего скрывать от моих собратьев, как и от моей богини. Все приходите смотреть, как Пламя испытает меня, и судите сами, кто здесь чист сердцем и говорит правду, а кто полон лжи и коварства!
