– Уиниан, – продолжал ил Торнья, прерывая ее размышления, – четвертый из носящих это имя, Верховный жрец Интарры, Хранитель Храма Света, предстоит перед лицом этого собрания по двум обвинениям: в измене высочайшей степени, а также в убийстве государственного служащего высшего ранга. Оба эти преступления караются смертной казнью. Как регент я намереваюсь изложить факты так, как они известны, после чего Уиниан самолично выступит в свою защиту. Семеро Сидящих, руководствуемые собственным разумением и вдохновением богов, затем должны будут высказать свое решение относительно вины или невиновности этого человека.
Он повернулся к Уиниану.
– Есть ли у вас какие-либо вопросы на данный момент?
Тонкие губы жреца растянулись в улыбке.
– Нет. Вы можете продолжать.
Адер нервно закусила краешек губы: в положении Уиниана едва ли было уместно указывать правителю государства, когда ему следует продолжать! Ил Торнья, однако, ограничился тем, что пожал плечами. Если его раздосадовало или смутило вызывающее поведение жреца, он ничем этого не показал.
– Вы можете выбрать своих Сидящих.
Это тоже было стандартной процедурой. В специально отведенных комнатах ожидали десятки отобранных Семерок. Каждой комнате был присвоен свой номер. Уиниану теперь следовало назвать любое число от одного до двадцати, и соответствующая Семерка Сидящих будет вызвана в зал суда для слушания дела и вынесения вердикта.
Но Уиниан не стал называть число. Облизнув языком тонкие губы, он метнул взгляд сперва на Адер, затем вверх, в темную пустоту под крышей зала.
– Как уже показало это судилище, – проговорил он голосом более тихим, чем у регента, но гладким и ровным, скользнувшим в зал словно змея, – люди склонны совершать слишком много глупостей. Я не буду подчиняться их суду.
Впервые брови ил Торньи сошлись на переносице. У Адер сжались мышцы живота, она сама не заметила, как приподнялась на сиденье.
– В таком случае, – выпалила она, – следует немедленно послать за палачом! Аннурская империя – это прежде всего государство, где правит закон. Именно наши законы отличают нас от дикарей в джунглях и степи, приносящих кровавые жертвы своим богам. И если этот так называемый жрец не собирается подчиняться этим законам – что ж, покончим с ним, и дело с концом!
На нее обратились сотни глаз. Ил Торнья тоже встретился с ней взглядом и успокаивающе поднял руку, кивком показывая, что уже понял суть ее возражения и она может не продолжать. Адер прервала тираду и снова заняла свое место, постаравшись сделать это со всем достоинством, на какое была способна. Окружающие регента министры в своих черных мантиях смотрели на нее как стервятники. Они не питали особенной симпатии к Уиниану, однако и в поведении Адер не прекращали выискивать слабое место.
«Я ничего не имею против вас лично, – сказал однажды Бакстер Пейн, глядя на нее своими слезящимися глазами, – но женщины не созданы для министерских должностей. Они чересчур… непостоянны, слишком склонны поддаваться эмоциям».
Адер сдержала ругательство.
«И вот как раз этим я и занимаюсь – позволяю себе поддаться эмоциям».
Жрец держал паузу, ожидая, когда уляжется гул разговоров, последовавших за ее внезапной вспышкой. Он явно наслаждался возбуждением толпы и ее собственным замешательством. Отец пытался научить Адер сдерживать свои чувства, но для этого умения у нее не хватало способностей.
– Если вы отказываетесь от суда… – начал ил Торнья, но Уиниан прервал его:
– Я не отказываюсь от суда в целом. Но этот суд я отвергаю! Верховному жрецу Интарры, избранному богиней, чтобы представлять ее на земле, не пристало ставить себя в зависимость от мелочных умов и ошибочных суждений мужчин и женщин. – Жрец широко распростер руки, словно приглашая всех собравшихся исследовать самые глубины своей души. – Я отказываюсь подчиниться суждению Семерых Сидящих! Вместо этого я взываю к самой богине, чтобы она вынесла свой приговор. По праву, дарованному мне издревле, я требую Суда Пламени!
Адер снова привстала со своего места.
Зал вокруг нее взорвался возгласами и криками, десятки споров и вопросов вспыхивали как лесной пожар. Она с самого начала поняла по лицу жреца, что тот надеется каким-то образом избежать предстоящего суда, но такое… Каждый гражданин империи действительно имел право на Суд Пламени с тех самых пор, как Анлатун Благочестивый взошел на погребальный костер своего брата, чтобы доказать свою невиновность, и сошел с него невредимым, чтобы занять Нетесаный трон. По утверждению Анлатуна, огонь не коснулся его, поскольку сама Интарра пожелала таким образом подтвердить его невиновность. В последующие годы возник наплыв преступников, требующих для себя правосудия богини. Все они сгорели, без единого исключения. Скончались в страшных мучениях. После этого Суд Пламени быстро утратил свою привлекательность и исчез как из практики, так и из памяти, оставшись лишь в виде записей в юридических манускриптах.
