— Часа в два ночи я зашел на какую-то заправку. Там был туалет сбоку, не в общем зале. К счастью. Там я увидел, что и рука, и рукав куртки у меня в крови. Я вымыл руки, постирал рукав. Оставаться там побоялся. Боялся, что будут расспрашивать, как я оказался на шоссе в такое время, без машины. Пошел дальше, голосовал. Один грузовик подбросил меня до ближайшего города. Оттуда я первой электричкой вернулся домой. Лег спать, как всегда, после ночного дежурства. И уснул, провалился. И во сне видел, что все это был сон, и очень радовался. А утром мне позвонила Елизавета. И с этих пор я на нее работал. Пятнадцать лет.
— Каким образом она на вас вышла?
— Она мне не говорила, но я понял, что это она привезла того типа… Только в дом не вошла, ждала где-то снаружи в машине. Меня она вычислила легко. Сказала, что меня посадят за двойное убийство, если я не закрою рот навсегда. Что там везде мои отпечатки пальцев. Что никто не поверит ни в какого клиента и никто за меня не заступится. И тут же пообещала работу, «на всю жизнь», как она сказала. Я переехал к ней. У нее здесь неподалеку, в области, большой склад. При нем есть помещение для сторожа. Там можно было жить. Я и жил… Она кормила меня, привозила лекарства, сигареты. Я делал для нее аналоги пластиков, иногда заказов было много, иногда не очень. Она не держала меня взаперти, совсем нет. Но куда мне было идти и зачем? Ни образования, ничего… Я делал то, что умел делать, и получал за это содержание и карманные деньги. Но в последнее время все изменилось. Она стала приезжать чаще и как-то странно со мной обращалась. Как с пустым местом. Стала прямо говорить, что я хуже работаю, что теряю навык. Что я действительно потерял с этими пластиками, так это здоровье. Там ведь даже вытяжки нет, в ее сарае. Я ночами не сплю, кашляю. А куда бы я пошел, если бы она меня выгнала?
— Вы сами себя убедили, что вам некуда идти, — оборвала его Александра. — Дело могли возобновить. Обвинили невинного человека, профессора Федотова. А убийца спокойно разъезжает по миру, живет в дорогих отелях, пьет шампанское.
— А мне все равно, что он пьет, — неожиданно резко ответил Адвокат. — Но я не хочу, чтобы вас убили. Я даже вас не знаю, но все равно…
— Почему вы считаете, что меня должны убить? Какой в этом смысл?
— Они с самого начала не собирались продавать на аукционе эти проклятые четки, которые я сделал! — Адвокат снова стиснул лицо в ладонях, а когда отнял их, на его бледных щеках выступили алые пятна. — Они выкачали из дочери Исхакова все, что могли, у нее больше нет дома, нет ничего, кроме этой коллекции, в которой полно моих работ! Они заменяли их, а оригиналы продавали на сторону, за границу. У них есть каналы. Вас наняли для того, чтобы вы остановили аукцион, потому что скандал был неизбежен. О коллекции Исхакова давно ходили нехорошие слухи. Потом вас подставили, чтобы обвинить в краже четок. А потом должны были убрать, чтобы снова обвинить во всем мертвеца. Как и в первый раз. В первый же раз у них получилось, дело закрыли. И сейчас его закрыли бы. А я…
Он покачал головой.
— Елизавета говорила по телефону практически при мне, в соседней комнате, не стесняясь. Я понял, что я уже труп. Что мне тоже не жить. Меня убрать намного проще, меня ведь и искать никто не будет. Родители умерли. Друзей у меня нет. Девушки нет. Ничего нет, да и меня самого тоже нет. Они хотят закрыть производство подделок. Их слишком много накопилось на рынке. Они сами потопили свой корабль. А кто там на нем утонет, их не волнует. Елизавета рассказывала по телефону кому-то, где вы живете. Назвала переулок, сказала, что ваша мастерская на последнем этаже заброшенного особняка, возле которого уже поставили леса и сетку натянули. Знаете… Я все эти годы думал, что мне некуда идти. А теперь вдруг будто услышал адрес. Хотя адреса-то и не было…
— А ведь мне ваша покровительница обещала жилье при своем складе, отличные условия, абсолютно отдельное, — сощурилась Александра. — Наверное, имелось в виду, что после вас…
— Вряд ли вы бы там долго прожили, — поежился Адвокат. — Там зимой очень холодно.
