— Вы должны пойти в полицию, — Александра пересекла мансарду, остановилась у окна. — Если хотите, я пойду с вами.
— А что я скажу?
— Правду.
— Пятнадцать лет эта правда никому была не нужна… — вяло произнес Адвокат. — Вот если бы я вину на себя взял, другое дело. А так… Обвинять человека, которого даже не знаю.
— Зато я знаю его.
— А доказательства у вас есть? — спросил мужчина и сам себе ответил, с какой-то обреченной удовлетворенностью: — Доказательств нет.
Александра промолчала. Ее гость был прав — голословные обвинения против Леонида Полтавского в убийстве пятнадцатилетней давности, при отсутствии других свидетелей, стоили немного. «Да и кто он такой, этот Адвокат? Человек, пятнадцать лет штамповавший фальшивки. Удравший с места двойного убийства. Возникнет вопрос — почему убежал, почему не пошел в полицию, когда оправился от шока? Почему сотрудничал с преступниками? Он прав, на нем уже повисло слишком много, чтобы вот так просто, с чистой совестью, явиться с показаниями…»
— А когда они хотели меня убить? — спросила она, глядя в переулок. — И как, если не секрет?
— Елизавета говорила что-то про заявление в полицию… Кто-то должен был написать заявление в полицию.
— Я понимаю, кажется, — медленно проговорила Александра. — Но этот кто-то не написал заявления, меня не включили в число подозреваемых в краже, и я не покончила с собой. А должна была — от страха, видимо, или от мук нечистой совести, или просто от того, что жизнь не задалась… Уж какая-нибудь причина показалась бы правдоподобной.
Она обернулась и твердо повторила:
— Мы с вами должны пойти в полицию, или они убьют Ольгу. Вы понимаете, что погибнет невинный человек?
— Да, если не вас, то ее, — подтвердил Адвокат со странным хладнокровием. — Если она не хочет заявлять в полицию, это сделает ее наследник.
— У нее есть наследник? Вам что-то известно о ее завещании?
— Я думаю, что по закону все достанется мужу.
Александра замерла. Она подумала, что ослышалась, и недоверчиво переспросила:
— Вы об Ольге Исхаковой говорите? Она замужем?
— Елизавета говорила, что да. Не мне, конечно, со мной она говорила только на технические темы. Я слышал один телефонный разговор.
— Кто ее муж?!
Александра вдруг бросилась к своей сумке, сорвала ее со спинки стула, порылась, достала файл с паспортом и ожерельем. Выхватила паспорт и стала листать страницы. Адвокат, захваченный ее волнением, подошел, обогнув стол.
Но Александра, прочитав запись о браке, закрыла паспорт. У нее слегка кружилась голова.
— Вы слышали когда-нибудь имя Эдгара Штромма? — спросила она.
— Никогда.
— А ведь, похоже, именно на него вы работали все эти годы. И это он — муж Ольги Исхаковой. Вот уже шесть лет.
Адвокат воспринял это известие со странным равнодушием. При этом он не сводил взгляда с ожерелья, которое лежало на дне прозрачного пакета.
— А это что? — спросил он. — Пластик? Можно посмотреть?
— Это кораллы, — Александра достала ожерелье и протянула его Адвокату. Тот принял его, взвесил в ладонях, осмотрел, покачал головой:
— Никакие это не кораллы и даже не кораллины. Это даже не дешевая подделка. Просто стекло, покрытое лаком.
— Вы уверены? — подняла брови Александра. — Это ожерелье подарил своей дочери профессор Исхаков незадолго до смерти. Как, по-вашему, он стал бы ей дарить дешевую подделку? Уж на кораллы-то у него хватило бы.
Адвокат продолжал держать ожерелье в руках. На его лице появилось отстраненное, мечтательное выражение.
— Интересный вес, — сказал он.
— Вес? — удивилась Александра.
— Ну, вы же не удивляетесь, если музыкант узнает знаменитое произведение по первым нотам и может назвать композитора? А я узнаю материал, из которого создано изделие, по массе и объему. Это не кораллы. Но это и не стекло. Если бы у вас нашелся растворитель…
Через двадцать минут Александра набрала номер Марины Алешиной. Та не ответила, но сразу перезвонила.
— Извини, я не слышала, в зале музыка. Решила отдохнуть. Что случилось?
— Мы нашли их.
— Кого нашли, не поняла? Что нашли?
— Она пятнадцать лет носила их на шее.
В трубке наступило молчание, нарушаемое лишь резкими шорохами и скрипами. Александра стояла у окна, фонарь над переулком метался на ветру, расплескивая свет на стены засыпающих домов. Переулок ложился рано.
