— Опасна? — проговорила наконец Бойко. Казалось, она тщательно обдумала свой ответ. — Ну что ты. Не больше, чем мы все.
Александра заметила Ольгу — та одиноко стояла в дальнем углу зала, снятого под аукцион. Рядом с ней никого не было. Казалось, вокруг молодой женщины был очерчен невидимый круг, границ которого никто не смел или не хотел переступить.
— Извини, — бросила она Бойко и направилась к Ольге. На счастье, перекупщица не последовала за ней.
Ольга страшно волновалась — на нее было тяжело смотреть. Она побледнела, на лбу выступили крошечные бусинки пота. Ольга то и дело облизывала пересыхающие губы, сжимала и разжимала руки так крепко, что косточки пальцев белели. Александра протянула ей руку, Ольга вложила ледяные дрогнувшие пальцы ей в ладонь.
— Не надо так переживать, — дружески сказала художница, стараясь скрыть собственное волнение.
Здесь, в стороне от всех собравшихся на аукцион, она остро чувствовала, как одинока владелица огромной коллекции, как беззащитна Ольга против хищников, скрывавших акульи зубы за милыми улыбками.
— Ничего не могу с собой поделать, — ответила та почти виновато. — Ночь не спала. Я их всех боюсь почему-то. И дядя уехал…
— Бояться никого не надо, — Александра с тревогой смотрела на свою подопечную. Ее взвинченное состояние бросалось в глаза, она производила впечатление человека, который изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться. — Ваш дядя… Эдгар Штромм для того и нанял меня, чтобы я защищала ваши интересы. Вас ничто не касается, проблемы буду решать я.
— Знаю… — пробормотала та. — Знаю…
Она смотрела на публику, по-прежнему окружавшую царственную Марину Алешину. Казалось, Ольга выискивает взглядом знакомые лица.
— Вы с кем-то здесь знакомы? — осведомилась Александра.
— Не думаю… Нет… А с кем вы только что разговаривали? Она на мою учительницу музыки похожа.
— Это, к сожалению, не учительница музыки, — улыбнулась Александра, — это очень опытная торговка всяким старым барахлом. Торговка, посредница, универсальная фигура, словом. Ее зовут Елизавета Бойко. Не думаю, что она будет сегодня покупать.
— А это кто? — Ольга смотрела на Алешину, в ее глазах застыл вопрос. — Я как будто видела ее раньше.
— Это Марина Алешина. Мне сказали, она большой эксперт по старым пластикам. Вы ее встречали где-то? Или она бывала у вас дома?
— Не помню. Да ведь у меня никто не бывает, кроме дяди, когда он приезжает в Москву, — покачала головой Ольга. — И я почти никуда не выезжаю. Но это лицо мне знакомо.
Загадка осталась неразгаданной — объявили начало аукциона. Торги вел солидный аукционный дом, хорошо известный Александре. Аукциониста, который в этот миг появился в зале, она знала лично. Маленький вертлявый человечек, похожий одновременно на жокея и на крупье, наряженный в странный костюм с галунами, напоминавший ливрею, подошел к сцене, представлявшей небольшое, в одну ступеньку, возвышение, прыжком вскочил на нее, словно демонстрируя свое шутливое настроение, и обратился к публике:
— Приветствую почтенное собрание от лица аукционного дома… — Далее следовало пышное название. — Мы бесконечно рады всех вас видеть, драгоценные дамы и уважаемые господа! Нам предстоит прекрасный день! Итак, мы начинаем!
Участники рассаживались, сдвигая стулья, образовывая небольшие группы. Вокруг Марины Алешиной скопилось больше всего народу. К Александре снова подошла Елизавета Бойко и зашептала, таинственно щурясь:
— Что-то будет… Готовься.
— Ничего особенного не будет, — отрезала художница, не сводя глаз со сцены. На ней появилась девушка в деловом костюме. На бархатной подставке она держала первый лот — коралловое ожерелье в несколько рядов.
Аукцион начался.
Елизавета Бойко была права: с первых минут Александра ощутила мощное давление со стороны клана Алешиной. Объявленные цены или не повышались, или повышались еле-еле. Энтузиазма не было в помине. Казалось, вся публика собралась лишь затем, чтобы потренироваться в оскорбительном остроумии. До Александры долетали лишь отдельные высказывания, но их было вполне достаточно, чтобы внушить тревогу.
Марина Алешина держалась спокойно, она сидела с равнодушным снисходительным видом и только изредка произносила что-то уголком пунцового рта. Если она что-то и приобретала, то через своего представителя или даже нескольких представителей, как обычно действуют крупные покупатели.
