– Нет.
– Придет, – сказал ей Тед. – Он обзванивает родителей, говорил, что хочет встретиться и с тобой.
– Зачем?
На лице Теда появилось странное выражение. Почти облегчение.
– Лучше он сам тебе расскажет.
Все дальнейшие вопросы повисли в воздухе, когда он вышел. Она услышала, как он беседует с матерью, которая провожает его по лестнице, а затем покинул дом. И снова стало тихо.
* * *
В фотоальбоме, рядом со снимком Дэниэла в футбольной форме, лежала мятая желтая страничка из блокнота. На ней был номер его мобильного, а под ним – почти неразборчивые каракули, которые складывались в «Позвони мне!»
Клэр улыбнулась и провела пальцем по прозрачному пластику, под которым рядом с фотографией лежала бумажка. В прошлой жизни – счастливой, нестрашной, которой Клэр жила, пока ее не отняли, – она была настоящей барахольщицей. В ее комнате не было свободного места, а шкаф забили старые коробки с воспоминаниями и сувенирами после лет блужданий по минным полям подростковой жизни. Свернутые постеры футбольных игр, побед, памятных благодаря хулиганствам, с которыми они их отмечали. Корешки билетов и чеки – ради особых моментов с прошлыми парнями, о большинстве из которых она до сих пор вспоминала с теплом, хотя и редко. Флажки и флаеры, тетрадки из средней и даже начальной школы, полные записей небольшой важности, хотя когда-то имевшие фундаментальное значение; любовные записки от нервных мальчиков на пороге пубертатности; табели с оценками, каждый из которых приносил ей по 50 долларов от отца, благодаря чему она накопила и первой в своей компании приобрела машину; полицейский рапорт о ДТП в результате пьяного вождения, когда эту машину благополучно раздолбали; кассеты с давно прошедшими днями рождения и рождественскими праздниками, которые мама хотела выкинуть после смерти отца, не в силах вынести воспоминаний о его важной роли в них; брошюры с семейных каникул, поездок с Дэниэлом и друзьями; диск с любовными песнями на День святого Валентина, который подарил Дэниэл. Большинство песен ей не нравились, но жест она ценила.
И, конечно, фотоальбомы.
Она взглянула на клочок бумаги с номером Дэниэла и почувствовала, как сжимается горло.
Затем на ум пришла Мюриэл Хайнс – хотя ее лицо ускользало из памяти, Клэр вспомнила, что она была тихой застенчивой девочкой в очках, с жидкими каштановыми волосами и заметным неправильным прикусом. Она помнила, что ей было жалко девочку, но и стыдно из-за этого. Кто она такая, чтобы кого-нибудь жалеть, – этим она подсознательно ставила себя выше на социальной лестнице. Это было нехорошо, но она понимала, что права. Клэр всегда была популярной девушкой, одаренной (хотя часто это казалось проклятием) длинными светлыми волосами, немаленькой грудью и стройной фигурой. Благодаря этому по большей части жизнь в школе прошла легко, несмотря на презрение, которое ее внешность и компания вызывали у других группок. Готы считали ее зазнавшейся богатейкой, хотя ошибались во всем. Художники и рокеры высмеивали ее, как будто, пусть она и может подарить им вдохновение, сами они к ней на пушечный выстрел не подойдут. Ботаники ее боготворили, но не смели заговорить, зная о своей внешности и стигме, ассоциирующейся с интеллектом. Среди них и вращалась болезненно скромная Мюриэл Хайнс, но только один семестр. На следующий ее уже похоронили на кладбище «Дубовая роща» – после того, как она перерезала себе вены в ванной. Она была мертва уже больше четырех часов, когда отец выломал дверь и обнаружил ее.
Клэр бросила взгляд на собственные запястья и грозные красные линии, врезавшиеся в кожу, задумалась о Мюриэл, ее фотографии в школьном вестибюле. Девочка на портрете улыбалась, но слегка – самое близкое к «Моне Лизе», что видела Клэр. В тот момент, навечно застывший во времени, казалось, что Мюриэл посвящена в знания, которые готы, несмотря на их позу, на самом деле не постигли: Жить тяжело. Умереть легко. А ответов не найдешь ни на этой стороне, ни на той.
В ночь после похорон Мюриэл Клэр включила компьютер, вошла в Интернет и копалась в своей старой почте, пока не нашла то, что искала. Одно-единственное письмо от погибшей девушки. За восемь недель до самоубийства она написала Клэр простое сообщение: «Прив. У тебя классные волосы». Растерявшись, Клэр ничего не ответила, но в ту ночь, перечитывая эти пять слов, пытаясь найти в них более глубокий смысл, скрытое значение, которое поможет понять, почему Мюриэл лишила себя жизни, она жалела об этом. А затем, когда она перевела взгляд с сообщения на адрес девочки, ее посетила странная и вовсе неприятная мысль.
