– Зачем ты это делаешь? – спросил Бо, думая, что, возможно, его лечат, чтобы он был в лучшей форме, когда перейдут к пыткам.
Тот долго не отвечал. Затем прошел по комнате, схватил бутылку виски со стола и сунул Бо, который принял ее с неуверенным кивком и, не сводя глаз с лица великана, сделал большой глоток.
– Ты мне ниче не сделал, – ответил мужчина.
Бо подождал, пока виски прожигало в нем дорогу, направляясь к источнику боли. Когда стало ясно, что других объяснений не последует, он спросил:
– Им вряд ли понравится, что ты мне помогаешь.
Великан с громким скрипом сел на стул, который, казалось, не выдержит его веса. Устроился поудобнее и протянул руку за бутылкой. Бо отдал.
– Да кому они нужны, – сказал он и выпил. – Уж явно не мне. Убили мою сеструху. У меня, кроме нее, ничего на целом свете не осталось. Но она меня не послушала, когда я предупреждал, во что она влезает, и вот теперь лежит в земле. А все из-за этих долбанашек. Да и не боюсь я их, а после этой ночи навряд еще увидаю.
– Сочувствую насчет сестры, – сказал Бо, потому что пока это были единственные уместные слова, которые шли на ум.
Они вдвоем являли собой странную картину – раненый черный на столе под присмотром косматого здоровяка. Но Бо чувствовал, как его постепенно покидают напряжение и нервозность. Если это и ловушка, он все равно мало что может поделать, поэтому решил просто смотреть, как развиваются события, и надеяться на лучшее.
Следующие десять минут они молча делили бутылку. Хоть Бо и чувствовал себя немного лучше, он был без сил. Глаза уже смыкались, когда из сна вырвал визг ножек стула по полу. Он панически оглядел комнату, почти ожидая увидеть великана с ножом, топором или ружьем, готового его прикончить. Но тот лишь ближе подвинул стул и пристально смотрел на Бо.
– Я как-то раз убил лося размером с меня, – сказал он.
Бо в ответ уставился и долго молчал. Затем поднял брови.
– Похоже, охренительный был лось. Мяса на целый год.
Кралл кивнул, и в зарослях бороды появился слабый намек на улыбку.
Стоя на безопасном пятачке посреди бушующего пламени, Клэр услышала за треском проваливающегося дома Мерриллов стрекот телефона. Во время рукопашной в комнате с продавленной кроватью дисплей разбился и теперь не показывал ничего, кроме чернильных разводов на сером экране, по которому бежали молочные трещины. Она не видела имя звонившего, но приняла звонок и поднесла телефон к уху.
– Алло?
– Клэр?
– Кто это?
– Меня зовут Бо. Финч мой… Финч был моим другом.
– Был? Он?..
– Да. Они его достали. Но он погиб в бою. Забрал с собой парочку.
На глаза Клэр навернулись слезы. Пит подошел и встал рядом, вопросительно наклонив голову. Она проглотила комок и попыталась успокоить его улыбкой.
– Они мертвы?
– Да, – ответил Бо. – Они все мертвы. Все кончено.
Слезы потекли ручьем, и всхлипы разрывали грудь, когда она захлопнула телефон и позволила Питу обнять себя.
Все кончено.
Едкий запах дыма и жар пламени скоро вынудили их уйти из огненного кольца – к дороге, где ждал пикап.
* * *
Так тихо, как только позволял лес, Айзек вел Седого Папу через ночь. Высоко в небе висела луна, и Папа часто поднимал к ней лицо, словно она была самим Божьим светом, ведущим их навстречу судьбе. Потребность хоть в каком-то знаке стала сильнее после того, как он потерял много родных, но все же он не смел умолять. Как только они уйдут с поля боя, оторвутся от охотников, у него будет достаточно времени разобраться в событиях, которые привели к бегству. Неужели эту участь предназначил им Господь? Неужели Он потребовал пожертвовать детьми? Папа тряхнул головой, отгоняя вопросы. Из-за боли в колене было трудно идти, и он замедлился, глядя, как Айзек вырывается вперед.
Никто не говорил, что будет так тяжко.
– Сынок, – позвал он, задыхаясь, и мальчик остановился, бросил взгляд назад. – Привал, – с большим трудом он опустился на твердый замшелый камень, торчащий из-под лесной подстилки, как волдырь.
Выражение на лице Айзека говорило, что он думал об этом решении, но он смирился, беспокойно ходил кругами и бросал взгляды на просвет, видневшийся впереди в соснах. Мальчик достал нож и, мечась взад-вперед, резал воздух и проворачивал лезвие с блестящим от пота юным лицом.
