Дойдя до выходящей на передний двор двери, аль-Мамун устало вздохнул и сам развел руками протертый матерчатый коврик в проеме. Весеннее солнце и тысяча цветов брызнули в разум, отупевший в затхлости внутренних покоев. Среди помета и соломы метались куры и цыплята, топали копытами лошади, блики света играли на пластинах панцирей и ярком зеленом шелке рубах входивших в ворота воинов. Посмотрев себе под ноги, аль-Мамун увидел желтые костистые ступни с уродливо отросшими ногтями.
Озадаченно посозерцав их с мгновение, он охнул и пошатнулся.
Тарик снова поймал его под руку.
– Я… – пробормотал Абдаллах, ошалело таращась на свои ноги.
– Можешь ходить.
– Но…
– Смог бы и раньше, если бы подлый старикашка массировал тебе мышцы и заставлял передвигаться по комнате.
– А…
– А он давал тебе опиум и оставлял лежать.
– Но…
– Ему хорошо платили за это.
Резко выдернув руку из цепких пальцев сумеречника, аль-Мамун ухватился за шершавый, рассохшийся дверной косяк. Державшие коней под уздцы джунгары с любопытством посматривали на халифа. Воины Движущейся гвардии видели худого верзилу в несвежей рубахе и мятых штанах, босого и всклокоченного.
Прекрасное зрелище.
Прекрасное положение, о Абдаллах.
Прекрасный день, чтобы выйти на воздух.
Потом он раскашлялся. Персиковый морок расползался из головы, возвращая сознанию ясность и четкость мира. Мира, который оказался совсем не таким, каким он виделся в течение этих шести недель.
– Кто ему платил? – отперхав, просипел аль-Мамун.
– Это длинная история, – тихо ответил Тарик.
– Где он? Где ибн Шуман?
– Сбежал.
– Зирар?
– Сбежал.
– Зухайр?
Нерегиль не ответил.
Аль-Мамун повернулся к нему. Тарик молча покачал головой. И показал куда-то в сторону ограды. Сначала Абдаллах не понял. Потом разглядел длинный сверток, лежавший в тени высокого дувала. На старом истертом ковре проступили бурые пятна. Кровь.
– Мы нашли его мертвым в передней комнате, – мурлыкнуло под ногами.
Это пришел черный кот-джинн.
– Остальные?
– Сбежали.
– Куда? К кому? И кто платил ибн Шуману?
Тарик, скрипя половицами, медленно вышел на террасу и остановился в шаге впереди. Потом чуть повернулся и покосился на Абдаллаха большим серым глазом.
– Так кто? – свирепо поинтересовался аль-Мамун. – Тахир?
– Такое… возможно.
– Так ты не знаешь?! – вскипел Абдаллах. – А кто подослал убийц? Это ты знаешь?! Где была разведка? Где этот наглый аураннский котяра? Где Меамори?!
– Нет, – тихо и просто ответил Тарик, все так же, не мигая, глядя на него. – Я не знаю, где Меамори.
– Что?!
– Его взяли под стражу по приказу Тахира. Сразу после штурма Хаджара. Его и Иэмасу, который командовал в Движущейся гвардии эскадроном.
– И?..
– С тех пор Меамори и Иэмасу пропали, – отводя глаза и отворачиваясь, глухо выговорил Тарик. – И я не знаю, где они сейчас.
Что-то во внешне бесстрастном лице нерегиля подсказало аль-Мамуну воздержаться от дальнейших упреков. Кашлянув в кулак, он вдруг спросил:
– А… ты?..
Тарик снова покосился:
– Недавно. Два дня назад.
Абдаллах молча кивнул. Они друг друга поняли.
Помолчав и пошевелив ушами, нерегиль продолжил:
– Я сразу стал тебя разыскивать. Тахир хранил место твоего пребывания в тайне.
– Ты успел вовремя, – твердо сказал аль-Мамун.
Тарик вздрогнул – прямо как растерянная ловчая птица на рукаве.
– Я не шучу. Ты успел вовремя.
– Я…
– Я тебе признателен.
Нерегиль горько склонил голову:
– Я…
– Во всем, что случилось, нет твоей вины.
Тарик несколько раз сморгнул. И, странно скривившись, сказал:
– Это… я тебе признателен. За все, что ты сделал для меня… там.
Абдаллах расправил плечи, вздохнул полной грудью и вдруг улыбнулся бегающим курам. И ответил:
– Я знал, на что шел. И узнал, что хотел.
Тарик недоуменно поднял бровь.
– Ты от меня так просто не отвяжешься, нерегиль. И аш-Шарийа никуда не денется – во всяком случае, в ближайшие века. Так что не надейся, Страж Престола, на скорую погибель и конец света. У тебя впереди длинный путь и куча дел.
Нерегиль слабо улыбнулся и покачал головой.
– К тому же, – продолжил аль-Мамун, – я тебе обещал. Забыл?
– Что именно? – снова удивился Тарик.
– Что если что, я тебя достану с того света. Я поклялся девяносто девятью именами Всевышнего. Ну вот, ты сбежал. А я тебя – вернул. На водяное колесо не отправлю, не бойся.
