Войдя в город на рассвете, господин Ли Ван Вэй сразу направился на Посад. Свой путь он сверял со «схемой», грубо нацарапанной на куске бересты, который он получил от староверческого старосты. Подойдя к нужной калитке, посол Его императорского величества, господин Ли Ван Вэй стукнул несколько раз витым железным кольцом.
— Кто там? — послышался неприветливый бабий голос из-за высоких ворот.
— Мне нужен Михаил, — вежливо ответил Мастер.
— Нету Мишки. В Енисейск за товаром уехамши.
— А когда он вернется?
— Да кто ж ево знат — неделю проездит, не то и две.
— Кто-нибудь его заменяет в торговле?
— Никто не заменят — то дела евонные. Иди отсель, мил человек, не знам я ничево.
Навестив Чена, Мастер направился к Малому городу. Пройдя Посад, он вышел к открытому месту, где рядами были вкопаны вертикальные столбы — надолбы. За надолбами шел глубокий ров, за которым поднималась высокая крепостная стена. Верхняя часть ее выступала вперед, образуя боевые навесы — «обламы».
Тяжелые серебристо-серые бревна отчетливо рисовались в густом синем небе, дальние башни — квадратные, с четырехскатными тесовыми крышами и малыми островерхими башенками наверху, — виделись уже туманно-голубыми, полурастворенными в теплом воздухе. В центральной Преображенской башне были открыты ворота, сбитые из листвяжных плах в три пальца толщиной, стянутых широкими железными полосами и скобами.
— Куды прешь? — опустив бердыш, поинтересовался воротный.
— Мне к воеводе, по важному делу.
— Сабля али пистоль при себе имется?
— Вот. — Китаец показал широкую китайскую саблю в черных кожаных ножнах с узорными бронзовыми петлями. — Но я не воин и не умею рубиться, как вы, доблестный альт.
Караульный поскреб в затылке.
— Ладно, проходь.
Войдя в ворота, китаец внимательно огляделся, накрепко запоминая увиденное. Рубленые крепостные стены, или «городни», образовывали внутри стены прямоугольные клети, заполненные хозяйственными, складскими, а частью жилыми помещениями крепостного гарнизона. Внутри острога стояло несколько строений: «съезжая изба»— крепостная тюрьма, «приказная изба»— воеводская канцелярия, «государевы анбары»— склады собранной пушной дани, где она хранилась перед отправкой в Москву. Еще в остроге имелась рубленая церковь и «жилая изба», в которой жили «аманаты»— заложники туземных данников. Во всем чувствовались сила и порядок крепости, готовой в любой момент сесть в осаду. Немного постояв, господин Ли Ван Вэй решительно направился к приказной избе.
После ухода Мастера, еще немного соснув в балаганчике, Чен ополоснул лицо в потеплевшей енисейской воде, подошел к уже знакомому пристанскому сторожу, дал тому копейку и поручил поглядывать за лодкой. Сам же направился в город. По описанию господина Ли Ван Вэя найдя вчерашний кабак, Чен вошел внутрь и взял чекушку у целовальника, предложив и тому выпить.
— Не пью я до обедни. Жена узнат, враз во власы вцепится — аспид, не баба!
— Сочувствую. Ну, тогда твое здоровье!
— Буди и ты здрав, коль человек хороший.
— А если плохой?
— А плохой дак подохни, я жалеть не буду.
— Понял. А вот вчера у вас в чуланчике был один плохой, Гришкой звали. Он как, жив еще?
— Да што ж ему, варнаку, зделатца? Чен набулькал еще стаканчик.
— Хотелось бы с ним потолковать.
— Толкуй, мне што?
Он открыл дверь чуланчика:
— Гришка, подыми харю-то! Дело до тебя есть.
Спящий мордой вниз Жиган поднял кудлатую голову, небрежно перемотанную какой-то тряпкой:
— Вина дай, — прохрипел он спросонья.
— Пожалуйста. — Чен с улыбкой поднес налитый стаканчик.
Тот опрокинул, дернув выступающим кадыком:
— Ишшо!
— Вот. — Чен снова поднес ему, теперь только треть стакана. — Остальное после нашего разговора.
— Чево надоть?
— Судя по вашему виду, вы деловой человек.
— Ча-а-во? — непонимающе протянул Жиган.
— Выропаева знаешь? — совсем другим тоном, коротко и жестко спросил Чен.
— Кто ж Мишку не знат. Шшипнуть ево, што ль?
— Бабу свою щипай. Знаешь, чем торгует Выропаев?
— Дак много чем…
— А мне много не надо. Ты что, еще не понял?
— Бона што… — догадавшись, протянул чернявый, — хошь «слово и дело государево»? На остроге прознают, враз на дыбу подвесят!
