Нет, по правилам языка, советница — это жена советника. Советничка? Советка? Совка? Бедные суфражистки, как же им предстоит берендийское наречие калечить за-ради утверждения межполового равноправия.
Наметив дальнейшие действия, он вполне мог позволить себе такие вот необременительные забавные раздумья.
Когда солнце обмакнуло оранжевый живот в серые воды Хладного моря, то есть на закате, Иван Иванович был налит чародейской силой по маковку и готов к драке.
Три по три по три. Когда в его голове эти слова совместились со словом «аффирмация», все встало на свои места. И сундук, и девы, и чахлость означенных дев.
Уже в темноте он подошел к присутствию, кивнул на приветствие городового, сообщил, что обождет господина Фалька в его кабинете и беспрепятственно в этот кабинет проник. У стола, прислонившись к стене, блестела наточенной щекой гнумская алебарда.
— Любуешься, чародей?
Околоточный надзиратель переступил через порог и прикрыл за собой дверь. При малом гнумском росте проделать это угрожающе было почти невозможно, но господин Фальк справился преотлично.
— Размышляю.
— О чем же?
— Ежели я твое церемониальное оружие позаимствую, будет ли это воспринято оскорблением большим, чем то, которое я уже причинил?
— Значит, оскорбление ты не отрицаешь? Оскорбление недоверием.
— Это не недоверие, Йосиф. Ты дело свое знаешь.
— Тогда отчего ты, столичная ты душонка, по округе рыщешь да допросами вверенное мне население смущаешь?
— Крампуса искал. — Зорин пожал плечами. — И нашел.
— Никто до тебя не нашел, а ты, значит, сподобился?
— Уж такой я великий чародей.
Помолчали. Фальк задумчиво водил рукой по древку алебарды. Главный в роду гнум Фальк. Его «тыканью» Иван нимало не оскорбился, так было даже проще. Предложил:
— Желаешь самолично татя ночного обезглавить? Этим своим почетным оружием?
Йосиф Хаанович возжелал.
— Ты говорил, от твоих ледников ход до самого центра острова прорублен?
— Да.
Зорин потер руки:
— Веди. Мне нужно до полуночи ровнехонько под вашим руянским дубом оказаться.
— Ровнехонько до полуночи? — Фальк подхватил алебарду легко, будто не была она вдвое длиннее его роста.
— Ровнехонько под дубом. — Иван спускался следом, пригибаясь там, где наконечник алебарды перед ним выбивал искры из потолка. — Точное время не так уж важно.
Путь оказался неблизким, миновав покойницкую, они углубились в тесные меловые катакомбы. Через четверть часа уже официально перешли на «ты», как и пристало товарищам по оружию.
— Это не обычный демон, — отвечал на расспросы спутника Иван, — навская тварь, а нави горазды душу от тела отделять, на что мы, людские чародеи, неспособны.
— Поганое колдовство, — согласился Фальк. — Значит, говоришь, он коллекцию из дев собирает?
— Думаю, почти собрал. Мне тут одна ведьма из подопечного твоего населения сказала, что погоды нынче стоят необычные для этого времени года и что это явный знак.
— Которая ведьма?
— А этого я пообещал тебе не рассказывать, потому что до сих пор она на тебя зло держит за то, что поверил, будто от ее сглаза соседская коза издохла.
— Старуха Юнг. Так и знал, что она ведьма.
— Закон не запрещает.
— Вот и я о том, а может, описать их всех поименно да запретить. Так, погоди. Про коллекцию поподробнее.
— Крампус не реальные тела собирает, а сущности, навроде эманаций, можно их еще душами называть. Дева души лишается и чахнет, стремится себе свое вернуть, да только погибель в своем стремлении находит. Гертруда Зигг, покойная, думаю, именно так и утонула.
— А нянька барышни Абызовой?
— Развеем Крампуса, отыщется госпожа Неелова; не успел он ее уморить, времени-то всего ничего прошло. В противном случае ее хозяйка меня твоей алебардой на кусочки нашинкует.
— Она может, — согласился Фальк. — Лариса Павловна намекала, что в предках у барышни Абызовой некто сверхординарный отмечен.
— Госпожа Шароклякина и тебе о том рассказала?
— Я, Иван, мужчина бывалый, потому обожаю с дамами разговоры на интересующую их тему вести. А Ларочку тема выведения берендийского сверхчеловека очень интересует. К слову, она считает, что ее патриотический долг тебя с Серафимой Карповной свести, чтоб вы совместным выведением занялись, так сказать, на практике.
