Гавр свернулся калачиком и задремал. Теперь тишину разбавлял его урчащий храп.
Напольные часы из кабинетика возвестили два часа пополудни, в коридоре кто-то осторожно ходил, шаркала швабра, звякнула об ободок ручка ведра.
Мне стало скучно и захотелось чаю с пирожками.
Револьвер? Берендийские мужчины любят оружие. Чтоб справный гнумский механизм, да заказать чеканку по серебру на рукояти богатую с инициалами, вензелями, с чернением либо позолотой. Или, может, заклинание? Аркан иноземный, которого в нашей империи еще не колдовали. Пусть исполнят на папирусе жидким золотом. А футляр красного дерева либо кости слоновьей. Да уж, Серафима, ни вкусу, ни фантазии у тебя. Одно слово, купчиха.
Часы отбили следующую половину часа. Натали отмерла:
— Я собираюсь писать Карпу Силычу.
— Неужели? — Радость моего тона относилась не к тому факту, что кузина умеет писать, а к наконец прерванному молчанию.
— Считаю своим долгом сообщить дядюшке, что доверие его не оправдала, от неприятностей тебя не уберегла.
— Дело в том, дражайшая Наталья Наумовна, — осторожно сказала я, — что господин Абызов ценит послания четкие и осмысленные. То есть, если мне позволено свой совет предложить, после вступительного приветствия лучше указать, какая именно неприятность меня настигла. А уж оправдала ты или нет, папенька решит и без самоуничижения с твоей стороны.
Кузина вновь застыла взглядом на моей физиономии. Надоела! Еще четверть часа глазами меня есть будет? Нет у меня времени на ее игры!
Зевнув, я елейно промолвила:
— Вздремнуть не помешает. Лариса Павловна долгие променады предпочитает, надо перед началом отдохнуть, приготовиться.
— И тебе нисколечко не любопытно, что я к письму дядюшке присовокупить собираюсь?
— Пожелания здоровья? — Я прикрыла зевок ладошкой. — Белокурый локон?
— Записку от князя Кошкина огненной Серафиме!
«Ля скандаль, однако», — пронеслась быстрая мысль. Сейчас надо быть крайне осторожной.
— И объяснения, каким образом эта записка попала в твои руки?
Кузина передернула плечами:
— Случайно. Видимо, его сиятельство корреспондирует со многими особами, он одновременно составлял два письма, одно мне, барышне Бобыниной, с приличествующими его высокому статусу и моему доброму имени фразами, а другое, неофициально-фривольное… — Она опять дернулась: — В спешке либо по ошибке он запечатал их в один конверт, доставленный мне нынче по обеду.
Я готова была зааплодировать, настолько ладным получилось объяснение. Даже если это ее вороватая Лулу стащила записку из моего номера, доказать я не смогу ничего. А князь-то… Эх…
Но если бы Натали действительно собралась кляузничать про меня батюшке, ее эпистола уже путешествовала бы в почтовом мешке. Спокойно, Серафима, к тебе пришли торговаться. А значит, сейчас самое время сбивать цену, ну и заодно спесь с некоторых кротких голубиц.
— И все-то ты, Наташенька, успеваешь, и почту по обеду получить, и в номере приятного холостого мужчины осмотреться.
— Какая невероятная чушь!
— Твое сегодняшнее амбре, дорогая, не спутаешь ни с чем. — Я картинно сморщила нос. — Тяжелый аромат на мускусной основе. Довольно смелое решение для барышни. Такими духами не пользуется в нашем отеле больше никто. И, представь, именно мускусный запах донесся до меня из номера Ивана Ивановича, когда я проходила мимо.
— Мимо?
— Ну разумеется, мимо. — Елейный тон оскорбленной подозрением добродетели, монашки у нас в пансионе эдакими отповедями славились. — Я же не могла войти в нумер неженатого мужчины даже с ротой специально обученных нянек! Это же форменный скандал, дорогая. А еще через приоткрытую дверь я заметила, что господин Зорин не оставил в своем апартаменте ни одной личной вещи. Ну знаешь, из тех, которые какая-нибудь экзальтированная дама могла бы похитить с целью использования для любовных приворотов.
— Никогда о таком не слышала.
— Можешь спросить у баронета Штоса или господина Кружкина, они, кажется, оба от тебя без ума и охотно опишут симптомы по личному, так сказать, опыту.
Это был козырь, я приберегала его для вот такого вот крайнего случая.
Натали тряхнула головой, став похожей на норовистую лошадку. Я добила:
